Экс-лидер группы «Ленинград» рассказал корреспонденту «КП» Андрею Рябцеву об истоках российского пьянства, о границах коррупции и своем проекте «Рубль»
Шнур бросил пить. И материться. Группы «Ленинград» больше нет. Все из-за кризиса…
Вокруг главного хулигана русского рока складываются легенды. Нет, со сцены Шнур не ушел. У него теперь группа «Рубль» — антикризисный проект, как говорит Сергей. Только вот кризис, по его мнению, в стране вовсе не финансовый.
Экс-лидер группы «Ленинград» рассказал корреспонденту «КП» Андрею Рябцеву об истоках российского пьянства, о границах коррупции и своем проекте «Рубль»
Шнур бросил пить. И материться. Группы «Ленинград» больше нет. Все из-за кризиса…
Вокруг главного хулигана русского рока складываются легенды. Нет, со сцены Шнур не ушел. У него теперь группа «Рубль» — антикризисный проект, как говорит Сергей. Только вот кризис, по его мнению, в стране вовсе не финансовый.
ПЕРЕД КОНЦЕРТОМ — НИ-НИ!
В гримерке питерского клуба «Зал ожидания» — неожиданное чаепитие. На столе — сок, фрукты, бутерброды. Возле кирпичной стенки уютно булькает чайник. Басист Костя (Лимон) и барабанщик Денис (Дэнс) — оба, кстати, бывшие участники «Ленинграда» — о чем-то интеллигентно беседуют вполголоса. Это симфонический оркестр какой-то, а не рок-группа!
— Правда, что ли, не пьете? — ошарашенно поворачиваюсь к Шнурову.
— Смотри: здесь ни одной бабы, так? Но это же не значит, что мы их вообще не ебём — разом опровергает солист «Рубля» еще и легенду о том, что перестал материться.
Под общий хохот вносят спиртное: водка, виски, вино… Правда, за все интервью Шнуров так и не пригубил. Перед концертом, говорит, не пью.
«МОЖЕТ, ЕЩЕ СКИНУТЬСЯ ИМ?»
— Сергей, вы новости смотрите?
— Нет. Вообще от новостей мало что меняется… Как началось с 91-го года, так и продолжается.
— Что началось?
— Народ как бездельничал, так и бездельничает.
— Почему?
— А потому что стимула нет! Чтобы открыть свое предприятие нужно быть как минимум госчиновником. Или дружбу с ним водить. В бане. Если этого нет, тебя просто задушат.
— Личный опыт имеете?
— Приходилось…
— Что, и взятки давали?
— Гаишникам — конечно, давал.
— С этим вроде бы начали бороться…
— Да, министры доходы свои раскрыли… Ты вот веришь, что высший чиновник живет на четыре миллиона в год и ездит на русской машине? Когда про это читаешь, становится грустно. Может, нам еще скинуться им?
«НИКТО НЕ ВЕРИТ…»
— У вас какое-то предвзятое отношение к русским машинам…
— Это как русское кино. Понятно, что оно существует, но лучше к этому не прикасаться.
— Но есть же хорошие фильмы! «Остров» Лунгина, например…
— Я не смотрю русские фильмы. И на машинах не езжу. Меня не устраивает система безопасности.
— Что же, и в советское время не ездил?
— Ездил, конечно. Но они тогда были не самыми плохими. Не надо изобретать русский автомобиль! Нужно просто купить передовые технологии и сделать все по новой.
— На автопром деньги выделяли. Правда, они на бонусы топ-менеджерам пошли…
— В этой стране каждый поступил бы так же. Кого ни поставь! Все пытаются что-то спереть и быстро вывезти. Нет веры в то, что у нас будет нормальная жизнь, — вот в этом проблема, а не в воровстве. Пока эта вера не появится, ничего не поменяется.
«АХ, ВЫ ТАК?! А МЫ ВОТ ТАК!»
— Шнуров у многих ассоциируется с фильмом «Бумер». Там у героев уголовная доктрина: «Не мы такие, жизнь такая». Вы ее разделяете?
— Иногда.
— Но ведь это замкнутый круг.
— В некоторых ситуациях — только так.
— В каких же?
— В идеале это, конечно, неправильно. Но не бывает идеально круглого шара. Он с щербинкой.
— Тут известный олигарх Прохоров отказался от московской прописки. Буду, говорит, налоги платить там, где я свое богатство заработал, — в Красноярском крае…
— Олигархи — не мои друзья. И не мои недруги. Я их не знаю. И что за этими жестами может стоять, неизвестно мне.
— Как же, вы еще с «Ленинградом», помнится, в Куршевель ездили…
— Да, это был как раз тот случай, когда нас приглашал друг — Олег Тиньков. Он тогда стал пивом. Но я не знаю, в какой степени его можно назвать олигархом…
— А как с корпоративами дела?
— У нас — никак. Вчера вот играли. Но не у олигарха. Журнал один наш питерский вечеринку делал.
— У вас и «Ленинград» был как предвестие кризиса. Первый альбом готовили, а тут дефолт 98-го грянул…
— Тогда все люди в одну неделю стали нищими и безработными. Сейчас, мне кажется, с работой как-то попроще.
— Недавно обнаружил, что во Владимирской области вакансий на фабриках больше, чем зарегистрированных безработных. Почему у нас народ такой вялый?
— Он не вялый. Он понимает, что его обманывают. Кошки-мышки с властями: «Ах, вы так?! А мы вот так!» Почему с гаишниками ничего не получается? Потому что есть такая поговорка: что бы ни было, ничего по-нашему не будет.
«НЕТ ГАРАНТИЙ — ВОТ И ПЬЮТ»
— Народ пьет, потому что нет работы? Или не может нормально работать, потому что пьет?
— А тут нет прямой зависимости. Вот финны, положим, пьют. Но при этом работают.
— Говорят, они в Питере только пьют. Дома у них спиртное дорогое.
— Пьют как черти! Гораздо больше, чем мы. У нас в другом проблема. У нас пьют, потому что у нас нет никаких гарантий.
— Гарантий чего?
— Ты ничего не можешь толком завещать своим детям. У нас примеров до фига: людей просто выселяют из исторических зданий в Петербурге, потому что там теперь пройдет какая-то дорога. У нас нет прав на частную собственность. До сих пор земля сдается в аренду на 50 лет. Что будет потом, никто не знает. Вот и пьешь.
— Если у нас все так плохо, нет желания уехать из страны?
— Я родился в этой культурной среде. Если бы я был каким-нибудь физиком-ядерщиком, уехал бы, даже не думая.
— У вас же сын?
— Сын. И дочь.
— Их за границу не отправили?
— Нет. Они не хотят.
«МОЖЕТ БЫТЬ, И СТЕБ…»
— Зарабатывать-то получается? «Рубль» вообще коммерческий проект?
— Некоммерческие проекты меня не интересуют.
— Но по сравнению с «Ленинградом» — это рубилово! Настоящий хард-рок.
— Да, рубилово. Но это не значит, что мы играем бесплатно. Рецепт некоммерческой группы: напиши хреновые песни и играй как можно хуже. Нужно сделать что-то невообразимо неинтересное. И то не факт, что это будет коммерчески неуспешно. При нашем-то рынке…
— А с коллегами из других групп общаетесь?
— Заняты все, а то бы печени не хватило на общение. Так что стараемся реже встречаться.
— Некоторые вон очень активно свою гражданскую позицию проявляют. Кто-то с националистами дружен, кто-то на «марши несогласных» ходит. А у вас только тексты протестные. Или это все стеб?
— Может быть, и стеб… Я на марши не хожу. Выражение гражданской позиции не заключается в хождении на какие-то марши.
— А те, кто ходит, утверждают обратное.
— В ногах правды нет. Конечно, вообще ничего не менять не получится. Но нам не надо революций. Нужны какие-то поступательные движения. Я не знаю какие. Для начала было бы неплохо провести реституцию. Вот Константиновский дворец, в котором принимали «большую восьмерку», — его надо отдать Романовым. Просто элементарно: он им принадлежал! До того момента, пока его у них не сперли.
«КРИЗИС НЕ СОСЧИТАТЬ»
— Так и не понял, вы кризис-то на себе почувствовали?
— Нет. Особенно, если новости не смотреть. Праздно шатающейся молодежи становится больше. Но она всегда была. Вообще кризис начался еще где-то в 1917 году. А то, что сегодня называют кризисом, — он, мне кажется, во многом искусствен. Ощущение, что в нашей стране он вообще придуман.
— Но это уже научный факт!
— Смотрите, сейчас, положим, нефть стоит 60. В 2005 году она стоила 50. И при этом все говорили о расцвете экономики. А страна как ничего не производила, так ничего и не производит. Странный какой-то кризис получается. Мне его с моим элементарным математическим мышлением не сосчитать.
— А семь миллионов зарегистрированных безработных — это как понимать?
— Довольно странная история. Чтобы строить наши разбитые дороги, нужно что? Рабочие руки, каша, песок, гравий и асфальт. От этого у нас, по-моему, деваться некуда! Но дороги не строятся.
— Опять коррупция?
— Да не-е-ет. Коррупция — это когда в умеренных масштабах. Коррупция — это десять процентов. Ну, хорошо, двадцать. Но когда семьдесят процентов от бюджета! Коррупция — она за границей. А у нас просто пиздят безбожно!
«РУБЛЬ» СТАДИОНЫ НЕ СОБИРАЕТ. ПОКА
Вот к клубу подкатывает парочка на «Мазде». Он — явно менеджер. Из несокращенных. Уверенная полуулыбка, добротный костюм.
Вот, гогоча, заваливается компания. Студенты. Одалживают друг у друга на билет — 600 рублей.
К самому началу концерта заполняются VIP-места. Среди холеных лиц — какой-то смутно знакомый актер в компании средней руки бизнесменов.
Послушать обновленного — еще более брутального, мрачноватого, но очень точного — Шнурова ходит публика разномастная. Мокрый и хрипящий, он выдает уже третий раз на бис:
Я дошел уже до точки.
Водка вместо кипяточка.
На ушах висит лапша.
Жизнь, конечно, хороша.
Весь зал — и VIPы, и неVIPы — с удовольствием скандируют простые, но забористые, как крепкий алкоголь, слова. Такие слова, наверное, и есть самые честные.
Мнение Шнурова — мрачное и местами очень резкое. Оно личное, а значит, спорное.
КП, Адрей Рябцев
