Сергей Шнуров: «Русский народ жаден до песен»

Сергей Шнуров, группа Рубль, 2010 год Интернет
Дебютный альбом «Сдачи не надо» группы «Рубль» вышел 19 апреля 2010 года. На смену увеселительной команде с обширной духовой секцией пришел небольшой состав, играющий жесткий ортодоксальный рок. Накануне релиза Сергей Шнуров рассказал газете ВЗГЛЯД о сходствах и различиях между «Рублем» и «Ленинградом», о слоне и «немножко странных 90-х».
Поделиться в соцсетях:

Сергей Шнуров рассказал газете ВЗГЛЯД, почему поддерживает пиратство.

Дебютный альбом «Сдачи не надо» группы «Рубль», основанной Шнуром в 2008 году после роспуска «Ленинграда», вышел 19 апреля. На смену увеселительной команде с обширной духовой секцией пришел небольшой состав, играющий жесткий ортодоксальный рок. Накануне релиза Сергей Шнуров рассказал газете ВЗГЛЯД о сходствах и различиях между «Рублем» и «Ленинградом», о слоне и «немножко странных 90-х».

— Альбом «Рубля» составлен Артемием Троицким. Вы довольны тем, как Троицкий отобрал и расположил треки?
— У меня еще не было возможности толком послушать. Когда он выйдет на физическом носителе, можно будет что-то по этому поводу сказать. Но, как бы то ни было, там все по-честному — я никоим образом не вмешивался в эту компиляцию.

«Концерт мне нравится тем, что никто из присутствующих не может сделать потише»

— Кто был инициатором: Троицкий или вы?
— Речь об этом зашла в Сербии на фестивале у Кустурицы. Там каким-то образом оказался Троицкий, каким-то образом оказался я. После концерта мы разговорились, и он спросил, что у нас с альбомом. Я сказал, что альбом лежит в Интернете. А Троицкий спрашивает: «И даже подарить мне нечего?» Я говорю: «Выходит, что так». И тогда Троицкий предложил свои услуги в качестве издателя. Я согласился, сказал: «Делай с этим материалом все, что хочешь».

— Кстати, на том самом сайте «Рубля», где выложены песни группы, составить альбом самостоятельно предлагается всем желающим. Публика активно этим занимается?
— Да. У публики множество своих вариантов. Я понял, что русский народ крайне жаден до песен. Люди часто предлагали для альбома все песни, которые там выложены. Такая вот жадность… Даже не знаю, как это еще назвать.

— В одной из ваших песен говорится: «Кто поклонник „Ленинграда“, тому слушать нас не надо». А как, по вашему впечатлению, в действительности соотносится аудитория «Рубля» с аудиторией «Ленинграда»? Это те же люди или другие?
— Значительная часть публики, само собой — это слушатели «Ленинграда». Те, кто так или иначе его слушал в разных жизненных обстоятельствах. Но это было, по моим меркам, давно. А круг слушающих группу «Рубль» мы сознательно сузили. Рок ведь вообще не особенно любят в наших северных широтах. Больших его поклонников я не помню с 1980-х.

— То есть музыкальная фактура «Рубля» отсеивает тех, кто не любит рок в чистом виде?
— Да-да. «Ленинград» был хорош тем, что это фактически был эстрадный панк, тяготеющий к шансону. Сейчас шансон победил, а я не люблю примыкать к той стороне, которая выиграла бой. Поэтому я шагнул обратно, присоединился к тем, что сейчас находится в некотором загоне. Но «Рубль» уже перешел некий Рубикон.

— То есть набрал обороты, стал востребован?
— Судя по последним концертам — да. Стало приходить много молодежи. Это уже не та «ленинградская» публика, состоящая из мужчин за 30 с пивными пузиками. Таких все меньше.

— Похоже, что «Рубль» — в большей степени концертная, чем студийная группа.
— Да. Собственно, как и «Ленинград». Концерты мне всегда нравятся больше. Мы пытались на пластинке отразить концертную атмосферу, но понятно, что это невозможно. Можно к этому приближаться, но это недостижимо. Концерт мне нравится тем, что никто из присутствующих не может сделать потише.

— Комментируя творчество «Ленинграда», вы говорили, что сначала у вас возникла концепция, а потом уже песни. С «Рублем» дело обстоит так же?
— Да, здесь тоже концепция шла впереди песен. Было понятно, что, в принципе, нужно играть, а песни появились после.

— Лирический герой «Рубля», человек, обращающийся к нам в этих песнях, — это кто? Что это за образ в вашем понимании?
— Образ совершенно четкий — это давний поклонник старой музыки. В смысле рок-н-ролла, ведь рок-н-ролл — музыка XX века. С этим деятелем все понятно — он по-прежнему включает в машине Джимми Хендрикса, и больше ему на хуй никто не нужен.

«Пиратство сложно не поддерживать. Сложно воевать против солнца — оно есть, и все»

— Верное ли у меня впечатление, что в «Рубле» есть совершенно определенный уклон в политическую злободневность — больший, чем в «Ленинграде»?
— Дело в том, что и в «Ленинграде» был политико-сатирический посыл. Но когда он был обрамлен этой эстрадной музыкой, он не казался настолько злым, не выпячивался. Углы сглаживались музыкальной концепцией. А в «Рубле» музыка, наоборот, эти углы акцентирует, и поэтому они бросаются в глаза.

— Но это не означает, что вы ассоциируете себя с той или иной идеологией, участвуете в каком-то движении?
— Нет.

— В вашей аудиоколонке, запущенной журналом «Большой город», вы тоже публикуете новые композиции, которые, кстати, по стилистике и по звуку примыкают к материалу «Рубля». Трудно ли писать песни в режиме жесткой периодичности?
— Ну, во-первых, там песни должны выходить не каждую неделю, а каждые две, что уже хорошо. Во-вторых, ясно, что это в итоге тоже выльется в какой-то альбом. Поэтому главное — понимать, что ни одна песня не является последней, не является самодостаточной. И что невозможно писать на злобу дня.

— Невозможно?
— Ну, не хотелось бы. Нет желания делать привязку к конкретным событиям, как поступают рэп-музыканты, которые не ловят дух времени, а цепляются, скажем, за то, что сигареты подорожали.

— В позапрошлом году, в начале кризиса, вы заметили, что пришло время лаконичных высказываний и что объемные, тяжеловесные формы в искусстве больше не пригодны. Вы по-прежнему так считаете?
— В общем, да. Скорее всего, в этом я прав. Потому что тот же самый рэп в основном делается «на коленке», дома на компьютере.

— Но вы-то работаете совсем не так.
— Не так, но, взвалив на себя обязанность писать песню каждые две недели, я понимаю, что большие формы здесь тоже невозможны. Просто потому, что, скажем, если бы это делалось с оркестром, то нужно было бы репетировать.

— То есть рэп и аудиоколонка воплощают дух эпохи, краткость торжествует?
— Судя по тому, какую роль сейчас может играть краткое сообщение в блоге, — да. Оно воздействует сильнее, чем новый роман.

— В отношении песен «Рубля» на сайте проекта сказано: «Пиратское распространение приветствуется». Вы поддерживаете музыкальное пиратство?
— Его сложно не поддерживать. Сложно воевать против солнца — оно есть, и все. Закончилась эпоха шоу-бизнеса, рожденного во времена Элвиса Пресли, когда появились виниловые носители и их стало можно продавать. Сейчас, собственно говоря, продавать нечего. Если ты играешь музыку для того, чтобы получать прибыль от пластинок, то, наверное, этим уже не имеет смысла заниматься.

— Вам нравится то, как меняется экономическое устройство музыки?
— Было бы мне 18, мне бы все очень нравилось.

— А так?
— Так тоже ничего. Просто нужно как-то с этим жить. Но мне вообще нравятся перемены. Я не люблю, когда их нет.

— Скоро на СТС должна появиться программа, где вы в роли ведущего как раз будете рассказывать об эпохе бурных перемен, об отечественной музыке и шоу-бизнесе двух последних десятилетий. Какие у вас впечатления от этого проекта?
— Я видел, по-моему, одну серию — ту, которую все видели в Интернете. Что там в итоге намонтируют, я, честно говоря, не знаю. Мне понравилось, что у меня не было написанного текста, — это редкость для телевизионных проектов. Даже в «Доме-2» пишут текст.

— А темы и явления, которым посвящен ваш рассказ, тоже выбирали вы?
— Главным консультантом у нас был музыкальный критик Максим Семеляк, и мы с ним по итогам обсуждений приходили к каким-то окончательным вариантам. Но все равно последнее слово остается за каналом. Как это будет выглядеть, мне пока неизвестно, но Семеляк вроде бы отсмотрел все и сказал, что за результат не стыдно.

— О чем вам было интереснее всего говорить?
— Да там все замечательно. Особенно 1990-е — это такая дикость! И в плане политики, и в плане общей ситуации, сложившейся в стране. Все звезды очень соответствовали той атмосфере. Кого ни возьми — все такие… Немножко странные. Да и мода такая же. Одни джинсы-“пирамиды” чего стоят.

— То есть вы просто говорите о том, что видели и слышали сами, о том, что запомнили?
— Да, примерно так. И о своем сегодняшнем отношении к этому.

— А кто-нибудь из героев вашего рассказа на вас повлиял?
— Повлияли многие. Я ходил на концерты рок-клуба, Виктора Цоя видел живьем. Было немало всего — и какие-то странные группы вроде забытых ныне «Джунглей», и домашние акустические концерты «Аукцыона»… Чего только не было.

— Вы сейчас снимаетесь в фильме «Слон». Кого вы там играете?
— Водителя-дальнобойщика. Мне кажется, что это один из тех редких российских фильмов, которые предназначены для семейного просмотра, адресованы всем. Это не про ментов, не про войну, там нет спецэффектов и постельных сцен.

— И это действительно про слона?
— Да. По крайней мере, слон там самый настоящий.

— Будет ли в этом фильме ваша музыка?
— Слава Богу, нет.

— Ждать ли в ближайшее время концертов «Рубля» в Москве?
— Наверное, по осени. На лето уже все расписано. Мы как-то так потихоньку выступаем, чтобы не надоесть друг другу и не загубить на корню то, что пока есть.

20.04.2010, Кирилл Решетников («ВЗГЛЯД»)

Оцените статью
( Пока оценок нет )