Сергей Шнуров: «У нас в стране всё „как бы“ — это ключевое слово современности»

Поделиться в соцсетях:

В воскресенье на СТС стартует документальный проект «История российского шоу-бизнеса». Индустрию развлечений наизнанку выворачивают музыкант Сергей Шнуров и журналист Борис Корчевников. О том, почему в России все в кавычках, что такое неотурецкий реализм, о собственном месте в шоу-бизнесе и дебютном альбоме группы «Рубль» Шнур рассказал «Труду».

— Кому принадлежала идея программы?
— Борису Корчевникову. Он мне как-то позвонил, предложил вместе за нее взяться. Потом прислал по e-mail свое видение идеи — эдакое краткое содержание. Мне все это показалось довольно странной авантюрой. А поскольку я человек авантюрный, взял да и согласился.

— Создавая фильм-программу, вы лично ориентировались на манеру кого-то из репортеров, документалистов?
— В «Истории российского шоу-бизнеса» наше общение происходит скорее в форме свободного диалога, пусть и привязанного к неким узловым темам сюжета. Поэтому — вряд ли. Я, по крайней мере, не встречал на ТВ подобных программ с мерно беседующими соведущими.

— Шоу-бизнес — понятие несколько эфемерное. Как вы для себя его понимаете?
— Дело в том, что в нашей стране всё в кавычках. Недаром же «Единая Россия» пишется в кавычках. Шоу-бизнес тоже можно взять в эти кавычки. Понимаете, у нас всё «как бы»: как бы политика, как бы президент, как бы экономика, как бы шоу-бизнес. «Как бы» — ключевое слово современности. А если всматриваться пристальнее, можно увидеть: шоу-бизнес настолько глубоко проник в жизнь, что многие перенимают манеру вести себя у героев Comedy Club и тому подобных проектов. Все в большей или меньшей степени стали если не шоу-бизнесменами, то уж шоуменами точно.

— В проекте речь пойдет только о попсе или о рок-музыкантах и актерах тоже?
— Мы, конечно, попытались широко охватить заявленную тему. Но объять необъятное невозможно, поэтому в основном мы придерживаемся музыкальной индустрии. Ну и понятно, что без юмористов не обошлось. Без них в последнее время ни одно дело не бывает. Мы попытались охватить примерно двадцатилетний период: за условное начало взяли середину 80-х годов, когда щупальца Госконцерта стали разжиматься и потихоньку сползать с горла артистов, давая им самостоятельно зарабатывать деньги.

— Что послужило отправной точкой?
— На наш субъективный взгляд — а на объективность эта программа точно не претендует, — скандал в «Прибалтийской», устроенный Аллой Пугачевой, когда в гостинице оказался занят номер, в котором она привыкла останавливаться. С этого-то и началась эпоха желтой прессы. Ее еще как таковой-то и не было, но зарождение началось: появился скандал, который обсуждали все СМИ и вся страна.

— Сергей, вы — отличный критик. Есть ли в фильме место критическому взгляду на шоу-бизнес, иронии, будут ли разоблачения?
— Хотелось бы без разоблачений. И так кругом одни сенсации и разоблачения. У нас будет серьезная субъективно-аналитическая программа. Я входил в мир шоу-бизнеса, какие-то события пытаясь пропускать через себя. А Борис разведывал его с со стороны нового поколения. Он выступал в роли независимого репортера.

— Вы сами себя частью шоу-бизнеса считаете?
— Наверное. Тот, кто был в телевизоре, тот и шоу-бизнес.

— Но вы же не станете отрицать, что Сергей Шнуров — это уже бренд, под именем которого можно продавать что угодно?
— Смотря как им распоряжаться. Можно спекулировать им и эксплуатировать в хвост и гриву, но я лично стараюсь этим не заниматься.

— С момента создания группы «Рубль»?
— С тех пор как про меня в качестве музыканта почти ничего не слышно. Мне ведь было бы гораздо удобнее надеть маску музыканта, занять этот пост и продолжать себе жить спокойно. Или неспокойно.

— Вы говорили: ну какой из меня актер. Но отношения с кино у вас складываются взаимные: «2-Асса-2», «Европа-Азия» Ивана Дыховичного. Где еще снимаетесь?
— Может, снимусь чуть-чуть в «Generation P». Это такой долгоиграющий проект, что, по-моему, там уже все снялись. Теперь вот и меня хотят. Но пока даже не знаю еще, что за роль. Снялся в полнометражном фильме режиссера Владимира Карабанова. Рабочее название — «Слон». Роль у меня там большая. Практически ежедневно два месяца снимался в Минске. Сюжет пересказывать не имеет смысла. Скажу только, что один из главных героев — старый больной слон.

— Фильм белорусский или съемки там проходили?
— Нет. Основной мотив поездки в Минск вроде бы слоны. Найти их было не так легко. Как ни странно, в результате слоны снимаются польские. Просто они как раз в это время гастролировали в Минске и были свободны.

— Чем вас зацепила история?
— Когда я прочитал сценарий и увидел, что в этом фильме нет спецэффектов, эротических сцен и стрельбы, мне показалось это дико странным для нынешнего времени. И я немедля согласился.

— Как вам съемки со слоном?
— Лучше у слона спросить. Мало ли что мне показалось. Поначалу, естественно, когда перед вами оказывается махина в три с половиной — четыре тонны весом, возникает какой-то страх, но не парализующий. А дальше дело привычки. Потом уже и слон на тебя смотрит пускай как не на самую приятную, но неотъемлемую часть своей жизни, и ты на него так же.

— Актеры зачастую боятся играть в кадре с детьми и животными. Мол, переиграют непременно.
— Если проводить сравнение между профессиональным актером и животным, я ближе к животному. Мне сниматься было проще. Зато профессиональным актерам со мной сложнее.

— В этот понедельник у группы «Рубль» вышла первая пластинка «Сдачи не надо». Когда успели записать его, если все время снимались?
— Перед началом съемок мы уехали в Финляндию, буквально за неделю записали альбом, и с чувством выполненного долга я прилетел в Минск. Пока я снимался, там без меня все сводилось, потом я заезжал — слушал, вносил какие-то коррективы.

— Вы записали песню с рэпером Сявой. Каким-то образом дух нынешней волны российского рэпа найдет отражение в альбоме «Рубля»?
— Я этим баловался уже году в 2002-м, когда возникли строчки: «До этого рэп был полная х…, но теперь за дело принялся я. Песня кончается, и скоро финиш. Я воткнул так, что х… вынешь». Можно считать, что с этого начался русский рэп.

— «Рубль» начал существование ровно год назад. Это то, ради чего стоило покончить с «Ленинградом»?
— «Ленинград» умер сам собой, а не ради чего-то. В этой маленькой и приятной смерти не было никакой великой идеи. Он просто умер от старости.

— Вы как-то назвали «Рубль» попыткой делать чистый рок. Попытка удалась?
— Да, слушайте, получается. Но «удалась» подразумевает завершенную фазу. Когда я разгоню группу, можно будет сказать, была ли попытка успешной. А сейчас это скорее вектор. Пока все находится в развитии. И мне это направление движения нравится. Меня лично искренне радует тот факт, что то, что мы делаем, — это все-таки не популярная музыка. Сравните, просто умозрительно, популярность группы «Ленинград» и группы «Рубль», и вы сразу поймете, о чем я говорю.

— Как вы относитесь к теме околомузыкальной атрибутики — продажам всякого рода футболок, маек?
— По-моему, все зависит от красоты логотипа. Вот в майке AC/DC я ходил, с Led Zeppelin мне тоже нравилась, с Джими Хендриксом у меня майка. А остальной мерчандайзинг лично меня не особенно интересует. А что до наших музыкантов, то, мне кажется, глупо серьезно к этому относиться и целенаправленно этим заниматься. У нас же в стране все эти продажи настолько скромны по объемам, да и идут в основном мимо артистов. Лучше о творчестве больше думать.

— Что для вас отдых?
— Когда я снимаюсь в кино, отдыхаю от музыки. Когда занимаюсь музыкой, отдыхаю от кино. Когда пишу картины, отдыхаю от всего. А когда принимаю участие в телепроектах, устаю от всего сразу.

— Кстати о живописи. Учитывая, что у вас художественное образование — по одному из образований вы реставратор, — как вы относитесь к нынешним изменениям в архитектуре и структуре родного города — Петербурга?
— На самом деле все эти изменения происходят вообще по всей стране. Мы же все знаем, что архитектура — это застывшая музыка, и наоборот. Так вот, та музыка, которую мы слушаем, и застывает в таких невероятных зданиях. Гриша Лепс, Стас Михайлов, Филипп Киркоров — весь этот неотурецкий реализм, как я его называю. Вот мы и имеем эти дурные пропорции и прочую дисгармонию повсюду. В основном в новостройках Москвы и Петербурга.

— Не было ли идеи приложить свои знания в этой области?
— Я не только по образованию, профессии, но и по мировоззрению реставратор. Старое бы сохранить. А к новым застройкам нужно просто тщательнее относиться — выбирать время и место. Москва так вообще абсолютно хаотично застроена: кому как бог на душу положит, так и ваяют, не думая о последствиях. Но глупо об этом рассуждать, когда у большинства российских городов нет даже серьезных планов на перспективу.

— По поводу сохранения. С Оксаной Акиньшиной вы сохранили какие-то дружеские отношения, поздравляли ли вы ее с материнством?
— Подумайте, у скольких женщин в стране рождаются дети. Мне каждую поздравлять?

— Не могу не спросить и о новости, которая уже несколько месяцев кочует в СМИ: дескать, у вас появилась новая девушка, Елена Мозгова, с которой вы планируете сыграть свадьбу. Можете подтвердить или опровергнуть?
— Не читайте советских газет — вот что я вам скажу. С так называемой девушкой мы живем уже три года. А пишут подобное потому, наверное, что людям просто скучно жить — новостей реальных не хватает или о них писать нельзя, поэтому и придумывают всякие информационные поводы.

— Часто ли вам удается общаться со своими детьми — Серафимой и Аполлоном?
— Не настолько часто, насколько хотелось бы. Я ведь и дома-то уже месяц не был. Вообще в Петербурге не появлялся все это время.

— Есть что то, чему вы как отец хотите научить своих детей?
— Понимаете, это было бы возможно, если бы я что-то действительно умел и четко понимал, чему учить, что передавать. Но у меня до сих пор не сложилось такого впечатления о себе.

— Есть ли что то, за что вам стыдно? То, что вы не хотели бы, чтобы ваши дети о вас узнали?
— Полагаю, это у каждого человека есть.

— А из публичной деятельности — того, что можно прочитать, услышать и увидеть?
— Нет, ну глупость этого стыдиться. Все равно что жалеть об упавшем листе.

21.04.2010, Самойлова Елена («Труд» № 069)