Накануне своего дня рождения музыкант в интервью «КП» рассказал о своей жизни, новой группе «Рубль» и отношениях с бывшей девушкой Акиньшиной
13 апреля Шнуров отметит целых 36 лет. Казалось бы – возраст, подходящий для некоторого переосмысления и подведения первых итогов. Но Сергей тем и привлекает, наверно, своих поклонников, что не «парится» и живет только так, как ему хочется. Очень немногим это удается, большинство идет на поводу условностей. Но – не Шнур.
Мы дозвонились музыканту, чтобы поздравить его с днем рождения.
– Сергей, с днем рождения заранее не поздравляют, но тем не менее… Как отметишь?
– Спасибо. Отмечу традиционно. Придут друзья, посидим…
– Как относишься к числу 13?
– С трепетом. Мне нравится 13-е число.
– Что-нибудь мистическое в этот день происходит?
– Нет, вот мистического ничего с этим не связано.
– Но это счастливое для тебя число?
– Наверно, счастливое. Но я, к счастью, не суеверный.
– Говорят, у мужчины есть несколько переходных возрастов…
– У меня каждый возраст переходный! Вот сейчас перехожу тоже. Седина в бороде уже появилась, жду беса в ребро.
– Мне кажется, что уж беса в ребро тебе в жизни хватало.
– Ох, хватало! Но в вот в очередной раз жду.
«Ленинград» мы вовремя сменили на «Рубль»
– Все до сих пор вспоминают картину «День выборов», где ты сыграл лидера группы «Ненормалы». Как тебе название?
– Я так понимаю, что это все придумал Кортнев. А мою сцену мы сняли буквально за два часа. никто со сцены, слава богу, не падал, все прошло быстро, оперативно. Мне понравился режиссер, делал четко и без каких-то там соплей.
– А еще только что закончили картину «Псевдоним для героя»…
– Да там тоже небольшая ролька такая. Всего на два или три съемочных дня.
– Небольшая, зато играешь авторитета!
– Да это было настолько давно, что я и не помню уже. Надо посмотреть. Вот «Асса» должна выйти. (Шнуров сыграл в фильме одну из главных ролей, как Виктор Цой).
– Какие воспоминания о съемках?
– Самые радужные, самые замечательные! Я и не думал по этому поводу, что культовый фильм, или не культовый, просто мы делали свою работу и весело проводили время. Сергей Александрович (Соловьев. – ред.) веселый и жизнерадостный человек. Мы с ним, можно сказать, даже сдружились.
– Кстати, ты не удивился, когда он тебя туда пригласил?
– Удивился. Странно было бы, если бы я не удивился!
– А не спросил – почему я?
– Спросил. Уж не помню точно, но он каким-то образом убедил меня, что это моя роль, и что мне там надо быть.
– Он поклонник твоего творчества?
– Вообще да.
– Не жалеешь, что сделал «Ленинграду» харакири?
– Не жалею. Я бы жалел, если бы «Ленинград» стал загнивать. Вот такой конец мне нравится гораздо больше, чем натужное исполнение старых, проверенных песен. Да надоело просто.
– Успех-то стабильный был.
– Ну да, да. Ну что ж делать. Музыканты – народ глупый. Даже спортсмены уходят вовремя, когда перестают показывать результат. А у нас музыканты не привыкли к этому. Играют до последнего изнеможения, когда это никому уже не нужно.
– Намекаешь на некоторых наших рок-монстров, у которых все на закате?
– Да и закат уже прошел-то давно!
– Ну хорошо, а вот «Рубль» – говорят, название патриотичное, «деревянный» в ход пошел.
– Каждый понимает название в меру своей испорченности. Мне нравится, что и такая трактовка есть. Вообще название многозначное. Впрочем, как и «Ленинград».
– А у тебя какая трактовка?
– Да потому «Рубль», что мы рубимся. От глагола, собственно говоря.
– Вот оно как! А еще шутят, что ты сэкономил на музыкантах: в «Ленинграде»-то народу больше было.
– Это несправедливо. Если бы я хотел сэкономить, я бы оставил группу «Ленинград», но урезал ее состав. Согласись, это логичнее.
– Это был бы уже не «Ленинград».
– Ну почему. Тыщу лет назад я сказал гениальную фразу, что группа «Ленинград» начинается там, где есть я и еще хотя бы один человек.
– Кстати, на «Рубль» не наезжают так же, как в свое время Лужков на «Ленинград»?
– Я думаю, что Лужков занят другим сейчас. У него есть занятия поважней. Ему сейчас не до нас. На «Рубль» не наезжают, мы играем на небольших площадках. Правда, пытались не пустить нас на «Чартову дюжину» в Москве, на сцену. Но в итоге пустили все равно. Много мата, говорят. По старой памяти.
– А картины ты еще пишешь?
– Начал опять, да. Летом вот думаю выставку устроить.
«С сыном об учебе не говорим»
– Знаешь, что Акиньшина-то беременная? Видишься с ней?
– Нет, не вижусь. Я ее много видел в жизни (со смешком). Вот почему желания большого видеть ее еще раз нет.
– Вы сохранили дружеские отношения?
– К счастью, нет. Мы никаких отношений не сохранили, ни дружеских, ни враждебных, никаких.
– Еще писали про твою новую девушку Матильду… Может, это и есть бес в ребро?
– Может быть…
– А сын Аполлон, наверно уже в школу ходит?
– Ходит вовсю! В третий класс. Или во второй. Нет, точно во второй. Мы часто видимся, но меня, честно говоря, не интересует, в каком он классе.
– А что тебя тогда в нем интересует?
– Все остальное! А про учебу мы не разговариваем.
– Может, он плохо учится, ремня надо дать.
– Нет, он учится отлично. Поэтому о школе и не разговариваем.
– Музыкой не увлекается?
– Слава богу, нет. У нас странная эта семейственность и преемственность, что все сыновья обязательно поют. Я против нее. Это ужасно.
– А давай напоследок «любимый» вопрос журналистов: какие творческие планы?
– А знаешь… у меня как всегда нет никаких планов!
Елена ЛИВСИ
