Сергей Шнуров: Мне кажется, у меня все песни про сборную России по футболу

Поделиться в соцсетях:

Перед концертом, имеющим возрастные ограничения 18+, на «Дизель-Арене» лидер группировки «Ленинград» Сергей Шнуров посетил «Радио Экспресс», где поделился своими впечатлениями о Пензе, рассказал о том, почему российский футбол похож на прелюдии к порнофильмам, каково работать кузнецом и зачем ему 3D-шлем.

Глеб Фомин: В нашем городе сегодня выступает культовая группа «Ленинград». Культовая – это я могу сказать только потому, что все мои друзья, вся моя семья и все мои дети хотят пойти на этот концерт. К сожалению, не всем, наверное, можно. Но, тем не менее, народ очень ждал. Сергей, мне интересно про город наш – он как-то отличается от других? Есть что-то, что запомнилось?
– Я вчера коротко совершенно проехался по центру, увидел большую пешеходную улицу. Отличается. И центр сохранен, и храм на холме восстанавливают. Есть какие-то такие вещи. Опять же, мы бываем в городах и видим их мельком…

Г.Ф.: Из окна автомобиля.
– Да. И потом, с моей физиономией довольно сложно погулять, потому что любые мои гуляния превращаются в фотосессию. Поэтому я как-то не особенно могу себе позволить такую роскошь, как погулять.

Павел Прохоренков: Честно признаюсь – я очень рад, что вы приехали к нам на ТРК «Экспресс». Мы с утра попросили радиослушателей накидать вам вопросов, такой экспресс-опрос от «Радио «Экпресс». Глеб, что спрашивают?

Г.Ф.: Во-первых, хороший вопрос: как там Сережа?
– Я, наверное, неплохо. Чувствую прекрасно для своих 43. Что-то веселюсь по-прежнему.

Г.Ф.: Спрашивает Вадим: «Самая глупая ситуация, которая в жизни только могла произойти. Была ли такая, запомнилась?»
– Ну вообще моя жизнь состоит из глупостей, как-то выделять одну глупость [сложно] – другая обидится.

Г.Ф.: Еще Виктория интересуется, почему назвали группу «Ленинград».
– Это было в 1997 году. Я не особенно помню. У меня были варианты названия «СССР», «Чемпионы мира».

П.П.: А «Чемпионы мира» звучало бы…

Александр Поляков: Это долго скандировать.
– «Чемпионы мира» – мне не нравилась коннотация с группой Queen. «Ле-нин-град» – это как Rol-ling-Stones, должно быть что-нибудь такое.

А.П.: Площадку уже успели посмотреть, на которой будете выступать в Пензе? Есть какие-то особые предпочтения по площадкам?
– Главное, чтобы звук был удобный на сцене для нас, это совершенно точно. И в зале чтобы был хороший звук, естественно, потому что мы играем же для людей, а не для себя.

А.П.: В маленьких клубах вы ведь уже давно не играете?
– Позавчера играли в ресторане «Гинза» на экономическом форуме. Не на [форуме], а во время, скажем так.

П.П.: И кто из политиков-экономистов был на вашем концерте?
– Это секрет. Если это будет самострел, то пусть они сами об этом расскажут.

Г.Ф.: Есть еще актуальный вопрос: «На написание песни «Экспонат» вас подвиг какой-то случай из жизни?» И если да, то какой?
– Нет. На написание песни «Экспонат» меня подвигла моя любовь к букве «Х» – «на лабутенаХ».

А.П.: Читал сегодня ваше старое интервью, еще от июля 2014 года. И вы там уже говорите о том, что написали песню о лабутенах. То есть вы ее очень долго держали?
– Ну не то чтобы долго. По моему, припев-то был давно придуман, и лабутены давно меня интересовали. Лабутены проскакивали в песнях «37-й» эпизодически, а главными героями эти лабутены стали уже позже. Припев был написан давно, а куплет никак не шел. Потом придумалась эта выставка и сюжетик про, так сказать, «культурную жизнь» современной телки.

П.П.: У каждого музыканта появляется «песня-крест», которая уходит в народ и ее требуют. У вас «песен-крестов» – огромное количество. Тяжело на Голгофу заходить с хитами вообще?
– Да нет. Я вообще стремлюсь писать хиты, у меня задача – написать песню, которая бы объясняла жизнь или двигала бы людей к великому, к подвигам. Вот, про Обаму у меня нет песни. У меня нет песни про стройки. У меня есть песни, которые просто приятно промурлыкать в ванной. Я считаю, что это достижение (смеется).

А.П.: Вы говорили, что, когда «WWW» писали, то не рассчитывали, что она будет супер-популярной и станет своеобразной визитной карточкой группы. У вас много таких песен, которые неожиданно стали хитами?
– Честно говоря, на «Лабутены» у меня тоже большой ставки не было, что эта песня станет хитом.

А.П.: А на «В Питере – пить»?
– Да, ставка была. В итоге в «Деловом Петербурге» вышла огромная статья о том, что эта песня повлияла на многие рекламные кампании. Это действительно так. В Петербурге рекламируется жилой комплекс «В Питере – жить», сосиски «В Питере – Пит», много чего.

П.П.: Авторские вы, конечно, не получаете за это.
– Ну зачем же. Я же не сволочь какая-то. Я изменил, по крайней мере, этим летом отношение к Петербургу. Можно сказать: я поехал в Питер и сразу в голове всплывает эта песня: понятно, зачем поехал.

Г.Ф. : Я подготовил маленький блиц из четырех вопросов. Есть два варианта ответа, и нужно быстро ответить. Блондинки или брюнетки?
– Не надо так выбирать, не надо! Тем более что есть краска. И любая брюнетка – она чуть-чуть блондинка.

Г.Ф.: Автомобиль или мотоцикл?
– Точно не мотоцикл. То, что о двух колесах, оно же падает. Не надо, не надо на таком ездить.

Г.Ф.: «Камеди клаб» или «Городок»?
– «Городок», конечно.

Г.Ф.: Леннон или Маккартни?
– Леннон, наверное. Хотя Маккартни лучше как мелодист. Леннон побойчее, похулиганистее. Мне вообще нравится Ринго Старр из этой тусовки, он самый смешной.

Г.Ф.: И последнее – Санкт-Петербург или Ленинград?
Сергей Шнуров: Ленинград – несуществующий город, это город испарившийся. Однако в паспорте он у меня до сих пор. Вообще наше поколение, и чуть старше – мы родились в городе, которого нет. Но давайте, я буду за миф. Да, за Ленинград.

П.П.: А теперь я попрошу слушателей навострить уши и вас, Сергей Владимирович, тоже. Песня под названием «Культ Шнура» от пензенских музыкантов и от нашего общего друга Дмитрия Прокофьева.
– (слушает) Мощно, круто, это правда здорово.

А.П.: Сергей, а часто вас просят сделать совместную запись или кавер-версию?
– Ну, наверное, да. Но я думаю, что до меня многие просьбы просто не доходят. Я довольно часто выключаю телефон, не смотрю почту. Директор у меня очень хороший, у него «оперативная память» еще старая. Она маленькая, и он очень мало что помнит, поэтому половину дел он забывает, и это нас спасает.

А.П.: А сами кавер-версию на кого-то хотите записать? Помню, писали на “Гражданскую оборону” давно-давно?
– Да, давно, было дело. Какого-то большого желания реанимировать песни нет. Потому что время в современном мире течет очень быстро и актуальность высказывания любого утрачивается буквально… Кто вспомнит так называемый мем 2014 года. Никто и не вспомнит, о чем мы говорили.

Г.Ф.: А по поводу актуального и не связанного с музыкой – следите за сборной Россией на чемпионате Европы?
– Нет, не слежу.

Г.Ф.: Не было желания написать песню про сборную России? У вас получится лучше всех.
– Мне кажется отчасти, что у меня все песни про сборную России.

А.П.: Ну футбол-то вы любите?
– У меня к нему сложное отношение. Я в этом году ходил на «Вираж», болел, когда «Зенит» играл с иностранцами, поддерживал команду. На «Вираже» круто, это карнавально. Ты занят тем, что кричишь, дуешь в дудки и стучишь в барабаны, и то, что происходит на поле, тебя не сильно может расстроить. В таком контексте мне футбол нравится. Перед телевизором с пивом, с чипсами – я не знаю. Мне зачастую кажется, что футбол русский – это такая прелюдия к порнографии, которая не заканчивается половым актом. Я, честно говоря, прелюдию в порнографии часто проматываю. Также и с российским футболом: думаешь, что сейчас начнется, а ничего не начинается.

П.П.: Давайте как читатель с читателем поговорим. В утреннем интервью услышал, что вы привезли с собой большую книгу. Что читаете?
– Я читаю о внутренней колонизации. Это труд одного из моих любимых авторов – Эткинда.

П.П:. Я вас мысленно сравнивая с человеком, который провел в Пензенской губернии несколько лет и командовал Казенной палатой – с Михаилом Евграфовичем Салтыковым-Щедриным. Почему-то такой образ у меня.
– Сейчас это культовая фигура. Сейчас опять обратили внимание на то, что Россия ходит по кругу, что ничего не меняется, что Салтыков-Щедрин как будто пишет в “Фейсбук”. Все его цитируют, выкладывают.

П.П.: И многие пензяки обиделись на цитату, которую я часто привожу по отношению к нашему городу. Приехав сюда, он написал: «О Пензе ничего хорошего не скажу. Скверный городишко».

Г.Ф.: Просто его не так хорошо знали, как Сергея, и он мог здесь погулять по улицам.
– По большому счету, о любом городе можно сказать так. А Лондон что – не скверный городишко?. Да отвратительный – сборище не пойми-кого. А Нью-Йорк?

А.П.: Вы недавно были на Дальнем Востоке. Там как?
– Тоже скверные городишки (смеется). Нет, на Дальнем Востоке прекрасно. Впрочем, как и в Нью-Йорке. Дело в том, что у Салтыкова-Щедрина некоторая такая… Почему он мне не близок – потому что у него некая беспросветность. У него нет надежды. Все это не дает шанса на жизнь в этих условиях. Я все-таки про то, что жить в этих условиях можно. Что жить можно весело, можно смеяться; что этот абсурд – не страшный, он смешной. Мы живем, по большому счету, в чудесной стране, потому что здесь [цензура] возможно все. Это чудесная страна. Просто не надо воспринимать чудо как ужас. Хотя они все сопряжены.

А.П.: Давайте оставим Салтыкова-Щедрина в покое и поговорим о женщинах. Как у вас появилась идея взять женщин в «Ленинград»? Это же с момента перезапуска команды в 2010-м пошло?
– Нет, нет. Девушки в «Ленинграде» были вообще всегда. Когда была записана песня «Менеджер», с нами ездила незабвенная Анна Павлова – не балерина, а певица – и где-то год мы с ней проездили. Потом она устала, было невозможно. С такими людьми как мы, вообще тяжеловато. А еще начало 2000-х годов, то бишь вся бойкость, молодой задор и, если б можно было действительно назвать… Мы просто сейчас в публичном пространстве, и я эти слова не хочу употреблять, чтобы вас не лишили лицензии. Но вы примерно понимаете, о чем я говорю.

Г.Ф.: Я вычитал в «Википедии», что вы работали грузчиком, сторожем в детском саду, стекольщиком, кузнецом, столяром, дизайнером в рекламном агентстве, ассистентом на съемках видеоклипов, промоушн-директором на радиостанции «Модерн». Что понравилось больше и что оказало наибольшее влияние?
– Да все, наверное. Сторожем – вообще прекрасная работа. Особенно осенью – очень круто. Когда обходишь территорию, а потом забиваешься в каптерку, где тепло. Кузнецом – здорово, но физически тяжело, хотя это дает какое-то понимание, что любое производство – это преодоление. Ничего нельзя сделать в этом мире, не преодолевая себя.

П.П.: Я знаю, что ты не смотришь телевизор. Но знаешь же, что Год кино в Российской Федерации…
– Да, об этом бесконечно напоминают в самолетах. В прошлом году, когда мы летали, был Год литературы. И я обратил внимание, что за весь год не вышло ни одной толковой книжки. Сейчас они взялись за кино. Окей. Значит, наверное, все – конец кинематографу. Я, в принципе, за.

П.П.: Вы снимались у нашей землячки Елены Гликман в фильме «Слон». Помните?
– Слона помню, фильм не смотрел.

П.П.: Мне бы хотелось вспомнить еще одну женщину-режиссера – Анну Пармас. Как вы сошлись?
– С Анной мы знакомы с 96-го года. Мы приятельствовали. Она занималась тем, что снимала программу «Осторожно: модерн». Она меня не воспринимала как музыканта, а ее не воспринимал как режиссера. Мы воспринимали друг друга как собутыльники, а это больше, чем профессиональная деятельность. И потом в какой-то момент вдруг человек, который занимается производством этих клипов, говорит: “Давай попробуем Аню в качестве режиссера”. «Какая глупость», – говорю. Ну вот, и мы попробовали.

П.П.: Какой процент успеха на ее счету?
– Большой, конечно.

П.П.: Будет продолжение этой серии с Анной Пармас?
– Да, мы уже разработали сценарий нового ролика. 22, 23, 24 июля будут съемки, где-то в середине августа будет окончательный монтаж, цветокоррекция и так далее. И где-то в начале сентября я все это дело выложу.

А.П.: Сергей, а может быть такое, что музыка вам когда-нибудь надоест?
–Мне музыка надоела, я так думаю, в 2002 году. Это значит, что у меня нет иллюзий по этому поводу, у меня нет обольщения, нет этого страстно горящего глаза.

Г.Ф.: Зато большая фильмография накапливается. Может быть, в кино с головой?
– Кино – это вообще бесперспективная история.

П.П.: «Хардкор» посмотрели? Хоть с небольшой эпизодической ролью вы там.
– Я буду встречаться 24 числа с Найтшуллером, хочу заказать ему новый клип.

П.П.: Мне очень понравился.
– Вообще все эти опыты последние кинематографические говорят о том, что кинематографу приходит конец. Наступает эпоха 3D-пространства, все эти шлемы, которых я с нетерпением жду, чтобы окончательно улицы опустели. Я не люблю, когда люди ходят по улицам, потому что они меня фотографируют. Шлемак этот [цензура] меня спасет. Я постоянно призываю людей пить, потому что пьяные люди, мне кажется, тоже не очень ходят по улицам (смеется), но оказывается наоборот. Они начинают [цензура] как зомби шляться. Но шлемак – это спасение, я жду.

П.П.: Про ресторан и сельское хозяйство. Матильда [жена Сергея Шнурова – прим. ред.] ресторан себе завела…
– Так получилось, что она сделала такую революцию в русской кухне – обратила внимание на то, что в Скандинавии развиваются рестораны локального продукта – не более 300 километров от производства до приготовления.

П.П.: Ненавистное мною слово «импортозамещение».
– Импортозамещение совпало. Мы начали раньше. Когда санкции появились – то ли Путин узнал про наш ресторан и подумал, что надо как-то чувакам помогать, и жахнул эти санкции. Спасибо!

Г.Ф.: В завершении этого эфира скажите что-нибудь нашим слушателям.
– Радиослушатели, еще раз вам напоминаю. Обратите внимание, пожалуйста, на появление 3D-реальности, на компьютерные игры. Побольше сидите в Интернете. Слушайте радио. Ни в коем случае не читайте никаких книжек – только игрухи. Вот, и что еще… Заказывайте еду домой с помощью Интернета. Не выходите на улицы. Вы нам на улицах не нужны (смеется).

В интервью принимали участие ведущий «Радио Экспресс» Глеб Фомин, редактор авторских и тематических программ ТРК «Экспресс» Павел Прохоренков и редактор ИА «Пенза-Пресс» Александр Поляков.