Марафон, витамины и новые зубы: Сергей Шнуров в интервью Men’s Health

Шнуров — человек крайне самовольный, но есть одна вещь, с которой он совладать, видимо, не в силах, — это, собственно, «Ленин­град». «Ленинград» — это Молох.

Он требует своего, и, чтобы нести на себе эту ношу (в первую очередь концертную), нужно держать себя в форме. Сначал­а в угоду ему нужно было много пить, теперь — скорее подпитывать себя. Главный ленинградский ковбой неоднократно пытался избавиться от собственного изобретения, или переименовать, или просто изменить до неузнаваемости, но все тщетно — Молох брал свое. У Шнурова так или иначе меняется все: музыкальные стили, женщины, квартиры, друзья, наряды, привычки, дестинации, скажем так, отдыха, ну и заработки. Но муниципальная мистика «Ленинграда» остается нерушимой, и этот ансамбль со своей музыкой-незамерзайкой продолжает диктовать свой, как сказали бы антропологи, эмотив, то есть безошибочно узнаваемы­й комплекс ощущений на стык­е культуры и биологии, с помощь­ю которых эпоха себя ни много ни мало реализует. «Ленинград» дает выход чувству — фактически это основная его функция, он ничего специально не создает, скорее играет с правилами и нормами. Но важно понимать, что «Ленинград» — это именно комплексная эмоция, поэтому к изначальной сермяжности с годами прибавилась еще и злачность.

Забота о здоровье началась не вчера и не три-четыре месяца назад, а задолго до утренних мара­фонов. Я пытаюсь вспомнить, когда в его квартире появились пачки американских витаминов и прочие биодобавки. «Витамины скорее немецкие, — уточняет Шнуров. — Ну да, я до сих пор их пью. Раз в год делаю чекап, мне все проверяют, потом на основании этого мне прописывают какие-то очередные витамины, чтобы нормализовался баланс всех этих минеральных веществ. Я не могу тебе сказать, помогаю­т они или нет, — может быть, они бессмысленны, эти таблетки, а может быть, если их отключить, я вообще бы давно сдох».

Витамины, впрочем, это мело­чи — по крайней мере, по сравне­нию с тем, что пару лет назад он вставил себе в Лос-Анджелесе голливудского вида зубы.

«Это вообще нисколько не подвиг. Подвиг был бы, если б я пошел в нашу зубоврачебную клинику и занимался бы этим где-то два года, как мне там рассчитали. Причем за те же деньги. Просто эти четверть миллиона долларов тут тебе размазывают тонким слоем, а ты взамен выкидываешь два года из своей жизни. В Америке я это сделал за три дня».

При этом песня «ЗОЖ» («Ни гантели, ни спиртяга не добавят вам ума») все еще гремит на концертах, сам он продолжает истово курить, да и выпить по-прежнему может — просто он перестал пить системно, как когда-то раньше.

И уж точно в плане общего фанфаронства он не меняется: «Ну ты же помнишь одну из первых моих, так сказать, публицистических заметок — еще в тот, первый интернет — «Здоровье купишь»? Уже тогда было написано, зачем, например, чистить зубы и все такое?

Берешь, кладешь на это, потом зара­батываешь деньги, вставляешь себе пластиковые зубы, стеклянный автоматический глаз, искусственную печень — я очень на нее надеюсь! — легкие некурильщика пересаживаешь от молодых футболистов неразвившихся стран, и всё! Я вообще за все искусственное, в том числе искусственный мех.

И пример The Rolling Stones тому лучшее доказательство! А самое омерзительное в современном мире — это увлечение экологией. Человечество всю жизнь боролось с дикой природой, как вдруг пришли всякие и сказали: давайте помогать дикой природе! Ну пускай тогда откажутся от обезболивающего для начала».

За всей этой фирменной мас­терской бравадой тем не менее маячит тот самый вопрос из инстаграма: грубо говоря, можн­о ли узнать в нынешнем Шнуров­е того алкоголика и придурка из конц­а девяностых, что пел «вы любит­е женщин, а я просто дрочу»? И нужно ли вообще их сличать? Ему уже который год принято пенять на одно и то же: что обращает в шутку все, что попадется под руку, что культивирует отношение к музыке не как к творчеству, но как к товару, что его инстаграм выглядит просто как какой-то интернет вещей (в смыс­ле обилия нарядов), короче, раньше панковал, а сейчас банкует. Дело, однако, в том, что любимое местное обвинение в продажности в случае с «Ленинградом» имее­т мало смысла, потому что искомая продажность была в нем заложена изначально. Собственно, а кто на заре карьеры столько пел про деньги? «Когда нет денег — нет любви», «А денег ведь нам платят — как кот наплакал», «Мани на кармане» и так далее. Лирический герой хотел денег, а создатель лирического героя их в результате получил — противоречия вроде бы нет. Шнурову почти все сходит с рук, потому что его за эту руку очень сложно поймать. В самом деле — ничто в его песнях не говорило о том, что нельзя сниматьс­я на Первом канале, или рекламировать таблетки для потенции, или стать голосом букмекерской конторы. Все, наоборот, было заранее оговорено: «Напишу припев попроще, чтобы пели даже тещи». В «Ленинграде» при этом нет ничего надувного, он никогда не нагонял трафик искусственно. Метод «Ленинграда» — это прозрачность, она же — обнажение приема, она же — бесстыдство: Шнуров как ходил без трусов, так, в общем-то, и ходит. Другое дело, что «Ленинград» эксплуатирует разные формы бесстыдства в зависимости от ситуации за окном: когда на разрыв аорты, когда на разрыв шаблона, а когда и на срыв джекпота.

Короче, можно сказать, что Шнуров заигрался, а можно — что выиграл. Он явно придерживается второго варианта.

После ночных съемок в Москве — точнее, прямо в их процессе — он с наслаждением съедает реквизитный бургер. Потом в гостинице выпивает пару бутылок «Жигулевского барного» — по 0,33. Потом он удаляется на очередную встречу, а мы с его юным другом певцом Фараоном от нечего делать смот­рим, что у него валяется на столе. Там, в частности, обнаруживается удостовере­ние святого на имя С.В. Шнуров­а, выписанное Церковью летающего макаронного монстра, и огром­ная пачка тех самых немецких витаминов с расписанием по дням. Витамины источают сильный запах корицы.

Шнуров всегда был со сладким на «ты».