— Здравствуйте, Сергей Владимирович! Рады приветствовать Вас в Уфе!
— Спасибо большое! Рад вас видеть.
— Мы тоже. Тур, который Вы анонсировали, Вы уже сказали, что он финальный в череде больших гастролей и что Вы, как лидер группы «Ленинград», не планируете больше больших концертных выступлений. Почему отказываетесь от гастролей?
— В силу многих причин, но основная причина то, что на данном этапе мы сделали все, что хотели и пока нет целей и идей. Бесполезно шевелиться. Я не понимаю, куда мы идем. Вот когда я пойму, что мы хотим, не знаю, получить «Грэмми», тогда я займусь решением этой задачи. А сейчас мы собрали все стадионы во всех городах, собрали самое большое количество людей за историю российского шоу-бизнеса за один год. Поэтому все вершины пока нами покорены. Ну а новых я не придумал.
— Вы сейчас один из самых востребованных исполнителей на территории Российской Федерации. Ваши песни, Ваши стихи учат, цитируют, причем от мала до велика. На сколько Вы вообще себя ощущаете голосом поколения. Мне кажется, наверно, Вы как-то отозвались в сердце у всех тех, кто живет на просторах РФ.
— Я вообще думаю, что у этого поколения, вот у моего поколения, очень много голосов. Это не то поколение, которому нужен один голос. Это не 20-е и не 30-е года прошлого века. Мы живем в стране на столько разной, на столько занимающейся многоплановыми вещами и на столько преследующей разные интересы, даже вероисповедания у нас разные. Тут не может быть голоса поколения. Голос поколения хорош при Советском Союзе, когда есть тоталитарное управление, культура, и из нее никуда не выскочишь, будь ты армянин или чукча, ты все равно будешь знать, кто такой Карл Маркс. Да, тогда есть голос поколения.
— Есть голос поколения, который говорит, о чем думает это поколение.
— Поколение всегда думает о разном. Разные люди даже на одной лестничной площадке. В одной квартире люди думают о том, как приготовить яичницу, а в другой сидит Перельман и думает о том, как решит теорему Пуанкаре. Какой голос у этого поколения должен быть?
— Видимо, здесь каждый останется при своем. Хочу затронуть очень интересную, для меня, с точки зрения человека, который достаточно близко знаком с театром, о том, что Вы постоянно меняетесь. У Вас образ меняется. У Вас нет такого ощущения, что это некая теория Грама, где есть завязка, конфликт, развязка, и Вы – актер, который в этой драматургии учувствует. Почему вот так происходит?
— Скорее всего Вы сейчас описали не драму, а сказку. Потому что вот есть у нас герои Иванушка-дурачок, который лежит на печи и ведет какой-то непонятный образ жизни, потом он отправляется в сказочный лес, встречает Бабу-Ягу, получает у нее какие-то знания сакральные и отправляется вслед за большой принцессой, становится, в итоге, королем. Наверное, да. Я стараюсь не стоять на месте. Если раньше я думал, что можно оставаться как-то тем, самым, которым ты был в школе, придерживаться тех странных убеждений, которые тебе были навязаны твоей юношеской средой, то теперь я понимаю, что это совершенная чушь. Человек должен меняться. Если он не меняется, значит, он находится в реанимации. Если человек живой, то он обязан меняться.
— Вы привели в пример сказку, то вот в этой сказке Вы на каком этапе?
— Я выхожу из сказочного леса, впереди еще много всяких испытаний. Я еще далеко не король.
— Тем не менее, Ваша работа, это такая театральность, потому что у Вас здесь и слово, и стенография, и режиссура, и изобразительное искусство. Вам никакие параллели, связанные с театром, не приходят на ум?
— Я скорее ориентировался на цирк. На тот средневековый цирк, где цирк – это некоторое сакральное пространство, в котором происходят удивительные вещи и возможно совмещение всех жанров. У нас там есть герой Петрушка, предположим, и полицейский, и какая-нибудь нимфа, и воздушные гимнасты, и все это сопровождается музыкальным, живым оркестром. Театр, все-таки, много слова. У «Ленинграда» слов не так много. И у нас времени не так много, мы мыслим такими плакатными категориями, близкими к площадному искусству.
— Надо сказать, что у вас достаточно тесная связь с киноискусством. У группы «Ленинград» потрясающие клипы. Кто создает эти шедевры, Вы сами пишите или есть люди?
— В основном идею выставляю я режиссерам, а конкретно клипы со всеми разработками делают наши талантливые режиссеры.
— Несмотря на то, что большие гастроли заканчиваются, тем не менее, «Ленинград» ведь останется в творческом пространстве страны и песни будут писаться, и клипы сниматься?
— Я надеюсь, что да. Но даю себе возможность отдохнуть и об этом не думать. Я хочу побыть не героем своих песен, а просто пожить и посмотреть, как живут остальные люди со стороны.
— У Вас получилось раскрутить группу «Ленинград» без СМИ, без ротации на радио… Это была воля случая или специально задумано?
— Я боюсь, что в 25 лет, если бы я знал, как будет развиваться научно-технический прогресс, что появится интернет, что появятся другие средства коммуникации, появятся независимые медиа, я бы занялся точно не «Ленинградом».
— А чем?
— Я бы занялся пропагандой и пиаром. Чем-нибудь таким, что требует меньше затрат физических и приносит больше денег. Но так как я занялся «Ленинградом, я не думаю, что это все видел, что я мог вот так предугадать. Я просто делал то, что я делал. Я пытался быть более-менее реалистичным художником в довольно узком жанре популярной песни.
— Глядя на Вас, мое личное мнение, нынешние исполнители, очень популярные у молодежи, Face, Хаски, уфимский Моргенштерн, пошли тем же самым путем. У Вас нет ощущения, что они, глядя на Вас, решили повторить успех группы «Ленинград» и Сергея Шнурова в частности.
— Я не думаю. Я думаю, что это скорее мировые процессы, что песня так или иначе, которая является популярной, она наследует, берет свое начало от народного творчества, которое опирается на язык, которым говорят люди. Если сейчас на таком довольно странном языке, составленном из англицизмов, заимствованных из компьютерных игр, жаргонных словечек, приправленных немножко перцем русского мата, получается вот такой язык, которым говорит молодежь. Это ничья заслуга. Это такой язык, он так сейчас сформировался. Так люди сейчас общаются, так видят мир, так его объясняют.
— Но группа «Ленинград» — это часть этого мира и часть этого языка. Нецензурная лексика – это некий шарм группы, и многие сейчас пытаются это повторить. На сколько Вам кажется, что это им удается?
— Я думаю, что они созвучные эпохи, я думаю, что они актуальны для сегодняшнего дня и не мне судить, удается это или нет. Если есть отклик у молодежи, если есть у людей какая-то энергия, то это все имеет право на существование. Это всего лишь искусство, а в искусстве допустимо все.
— Есть мнение, что это современный Эзопов язык, что это так выражаются люди.
— Сейчас Эзопов язык, пока не приняли закон о суверенном рунете, он не нужен. Зачем? Во многих случаях он не нужен.
— Также можно сказать о новом Вашем воплощении? О ведущем телеканала «Россия-24» программы «Диалог».
— Я так в качестве гостя. Программа «Диалог» строится на том, что какой-то правительственный функционер, министр приглашает того человека, с кем интересно ему побеседовать. И наш министр образования позвала меня.
— Достаточно интересный получился разговор, особенно о том, что молодежи нужны такие образы, с которых она будет брать пример, и Васильева привел Вас как раз в этот самый пример.
— В каждом человеке очень много всего намешано. Если брать с меня пример с человека, который, предположим, как пробивного, человека, который не отступает от намеченных целей, как человека предприимчивого, человека, который старается не сгибаться под возникшими обстоятельствами, а дальше гнет свою линию, то, наверное, этот пример стоит брать. Во мне также много того, чего не стоит, наверное, даже пытаться сделать.
— В этом разговоре речь шла прежде всего про то, как Вы наверно нереально трудоспособны. Мне кажется, она говорила именно об этом.
— С этим я соглашусь.
— Ну и подводя финал нашему разговору, в одном из интервью Вы сказали очень интересную фразу. Какие животные могут жить в Уфе?
— Я не знаю, я еще Уфы толком не видел. После концерта я Вам, может быть, что-то и смогу сказать. Сейчас мало входной информации.
— Но пост в Инстаграме будет?
— Конечно, обязательно.
— Спасибо Вам большое за этот разговор.
— Друзья, все ударяемся в науку. В науке нам ничего не запретили. Все собрались, начали учиться, и мы сделаем весь мир!
