Виталий Дымарский― Добрый день! Это программа «Свободный формат». 31 декабря. Завершаем год. Но не о серьезном же говорить? Немнож4ко повеселимся! Сегодня нас будет веселить Сергей Шнуров. Серёжа, привет!
С. Шнуров― Привет! С Новым годом!
В. Дымарский― С наступающим! 31 декабря полагается подводить итоги. Как год прошел?
С. Шнуров― У меня – прекрасно! А у человечества в целом, мне кажется, что тоже неплохо.
В. Дымарский― А у кого лучше?
С. Шнуров― У человечества все же лучше. Было много научных открытий совершено, я надеюсь.
В. Дымарский― О которых мы ничего не знаем!
С. Шнуров― Американцы вовсю штурмуют космос, американцы все же принадлежат человечеству, хотя как принято у нас говорить – не к лучшей его части.
В. Дымарский― Мы же им в этом отказываем.
С. Шнуров― Да. Мы – лучшие, но космос не за нами.
В. Дымарский― А чего еще хорошего у человечества?
С. Шнуров― А! Водка подорожает! Вот.
В. Дымарский― А это хорошо или плохо?
С. Шнуров― Это хорошо. Я вообще за то, чтобы удовольствия стоили дорого.
В. Дымарский― Так! Вот мы и переходим к деловой части нашего разговора. А до начала деловой части скажи, а ты чем не дотянул до человечества?
С. Шнуров― Да нет, я наверное был в серединке этого процесса. Стадионный тур у меня прошел совершенно замечательно, с всеобщими аншлагами. Даже и плохого вспомнить нечего.
В. Дымарский― Признайся перед Новым годом. Ты объявлял этот тур последним?
С. Шнуров― Да.
В. Дымарский― И ты сдержишь свое слово?
С. Шнуров― Пока да.
В. Дымарский― А сколько нужно держать слово? Что это последний тур.
С. Шнуров― Смотрите, первая мировая война завершилась в 18-м году. И Германия сколько-то держала свое слово, что она не будет воевать?
В. Дымарский― Двадцать один год. Но ты же столько не продержишься?
С. Шнуров― Но ты же не целая страна? И поэтому мне гораздо проще.
В. Дымарский― А в двадцатом году ты можешь передумать? В наступающем.
С. Шнуров― В двадцатом? Нет. Точно нет. Я решил в двадцатом дать постоять этой земле. Пускай народ подкопит деньги. Фактически я их вычерпал.
В. Дымарский― А билеты на твои концерты подорожают?
С. Шнуров― Да. Конечно. Удовольствия должны дорожать.
В. Дымарский― Это нормально! А мне эта радость, что водка подорожает, не понравилась. Ты что, совсем что ли с этим делом завязал?
С. Шнуров― Нет, почему!
В. Дымарский― То есть, мы можешь это себе это позволить?
С. Шнуров― Конечно! Я придерживаюсь такой точки зрения, что нужно сделать как можно меньше выходных дней, потому что отдыхать должен только я.
В. Дымарский― Это логично! А можно я к тебе присоединюсь?
С. Шнуров― Пожалуйста! В эту партию может вступить любой. Водка должна быть дороже. А что еще? Ну и конечно пирожные должны подорожать.
В. Дымарский― Все удовольствия в жизни – пирожные, водка и концерты Шнурова?
С. Шнуров― И русские женщины. Они как были дорогими, так и остались. Их акции по-прежнему в цене.
В. Дымарский― Мне не хочется впадать в желтизну, наше радио не желтое…
С. Шнуров― А давайте впадем! Почему бы нам не впасть? Все уже впали, вы последние держитесь.
В. Дымарский― Поэтому Шнур и поет «Слухай Эхо!»?
С. Шнуров― Да, да.
В. Дымарский― Личная жизнь и профессиональная. Насколько они связаны между собой?
С. Шнуров― В моем случае, совершенно не связаны. И их как то развел. Хотя можно играть в это. Публичный человек может быть абсолютно открытым, в том числе и в личной жизни. А может быть и закрытым. Интриговать, выдумывать какие-то истории, мифологию. Широкое поле для фантазии – личная жизнь.
В. Дымарский― Я имею ввиду другое, например, когда говорят: «У меня появилась муза». Или «у меня была муза», или «будет муза». Не важно. А любовь у актера, это обязательно муза?
С. Шнуров― Если мы исходим из концепции древнегреческой мифологии, то муза – не телесное существо. И воплощаться ей не надо. И музея, как мы помним – это дом муз. И если у тебя нет музы – иди в музей.
В. Дымарский― Хорошо. Всех в 2020 году отправляем в музей!
С. Шнуров― Все эти разговоры о музах – сильно преувеличены. Это, наверное, век XIX-й. Представление о том, что надо посвящать себя, свою жизнь и свои достижения кому-то.
В. Дымарский― Наоборот, ты можешь эксплуатировать свою музу. Она тебя вдохновляет на что-то. Любовь вдохновляет?
С. Шнуров― Любовь? В XXI веке, тем более что я перешагнул сорокалетний рубеж. Я уже давным давно говорю и настаиваю, что в XXI веке вдохновение должно заменить чувство наживы. Когда есть жажда наживы, тогда тебе вдохновение в принципе не нужно.
В. Дымарский― Да, когда у тебя морковка впереди, и ты бежишь за этой «морковкой», исчисляемой некоторым количеством денежных знаков!
С. Шнуров― Зачем тебе ждать вдохновения, если есть жажда наживы? Если ты подогреваешь эти чувства, то у тебя вдохновение всегда будет.
В. Дымарский― Желтизна так желтизна, тогда признайся, как у тебя за 2019 год с чувством наживы?
С. Шнуров― Мне прекрасно!
В. Дымарский― Оно не прохудилось?
С. Шнуров― Нет-нет-нет! Так называемая пресловутая муза… Если ты себе выбираешь женщину дорогую во всех смыслах, тогда у тебя появляется и чувство наживы, и оно все сильнее разгорается.
В. Дымарский― У меня такое впечатление… Мы знакомы и я вижу твои передвижения и у меня впечатление, что в 2019 году ты поменял свой образ публичной и общественной жизни. Можно я расскажу один эпизод, который меня удивил?
С. Шнуров― Давай, рассказывай!
В. Дымарский― У нас не будет секретов от наших слушателей. Буквально на днях я присутствовал на встрече Шнурова с Макаревичем, и для меня был совершенно потрясающим вопрос, который он задал Макаревичу, Шнуров спросил: «Андрей, а почему ты в Думе не выступаешь?» И я подумал, что вот мы дожили, что наши, фактически подпольные музыканты, между собой обсуждают, как в Думе выступить! Это что? Политика увлекла?
С. Шнуров― Нет. Во-первых, вопрос был адресован Макаревичу и мне кажется, что ему есть что сказать. Его высказывания всегда вызывают такую толпу хейтеров, назовем их так сегодня. Жалко, материться нельзя! Скажем, хейтеров.
В. Дымарский― Ну, запикаем!
С. Шнуров― Скажем «хейтеров» и запикаем! А на самом деле, там в этом Комитете по культуре, повестка интересная. Мы там обсуждаем серьезные вещи и мне кажется, что Макаревичу нужно там что-то сказать.
В. Дымарский― А ты там экспертом что ли? Или депутат Госдумы?
С. Шнуров: Я― представитель общественности. Я – типа народ!
В. Дымарский― А ты туда ходишь часто?
С. Шнуров― На трех заседаниях был.
В. Дымарский― И какое у тебя впечатление? От этой комиссии в частности и от Думы вообще?
С. Шнуров― У меня впечатление, что не хватает свежих мыслей. Совершенно точно. Что все это ходит по какому-то кругу и никто не пытается разобраться в сущности происходящего. Все говорят «культура» и сразу возникает образ такого нафталинового старенького театра. Культура – больше, шире, интереснее и живее в конце концов. Мы все живем в этой культурной парадигме.
В. Дымарский― А если к тебе завтра придут и скажут: «Сергей Шнуров! А станьте министром культуры!»
С. Шнуров― Административная работа – это не моя сильная сторона, но я рассмотрел бы такое предложение со всех возможных сторон и вариантов. Но боюсь, что это должность под расстрельная.
В. Дымарский― Вот Мединский живет, и его никто не расстрелял. Пока.
С. Шнуров― Мединский культурой же не занимается!
В. Дымарский― Он больше историей занимается!
С. Шнуров― Он занимается пропагандой. А к культуре он никакого отношения не имеет.
В. Дымарский― А культуру и пропаганду нужно разводить?
С. Шнуров― Пропаганда – это часть культуры. Но это просто часть.
В. Дымарский― А можно вообще обойтись без пропаганды? Наше дорогое государство все время говорит, что без пропаганды нельзя: «Да, мы пропагандируем свои ценности, а вы пропагандируйте свои!»
С. Шнуров― Если рассматривать пропаганду как тот инструмент, который помогает создавать привычки, то тогда без нее не обойтись. Когда маленького человека приучают ходить в горшок – это тоже пропаганда.
В. Дымарский― Опять же, наше родное государство… Вот ты смотришь телевизор?
С. Шнуров― Нет, у меня телевизора нет 15 лет. Я не знаю, что там происходит, но и там самые яркие события и от них не скрыться.
В. Дымарский― И ты понимаешь, что там происходит, независимо от того, смотришь ты его или нет. И мы видим наш народ, который видимо уже приучили «ходить на этот горшок»…
С. Шнуров― Но мне кажется, что далеко не всех!
В. Дымарский― …и они даже не представляют, что может быть как-то по-другому! Здесь, наверное, не очень правильное сравнение.
С. Шнуров― Мне кажется, что это не вопрос телевизора! Это вопрос общей ленивости. Человек не очень любит хватать себя за шкирятник и вести в будущее. Ему всегда лучше «пусть бы все осталось как раньше и нечего бы не менялось». Но жизнь и эволюция устроена так, что все время наступает эта зараза – будущее. И с этим будущем, либо тебя в него…
В. Дымарский― А оно немножко другое! И надо адаптироваться.
С. Шнуров― Вот именно.
В. Дымарский― Надо все время привыкать к новому горшку!
С. Шнуров― И не только газеткой можно подтираться, но есть и туалетная бумага. И ее нужно производить. Вот об этом нужно думать! А люди, по большинству… Причем это характерно не только для России, а для человека как вида. В современной ситуации мы не очень любим принимать какие-то жизненные вызовы, мы не очень любим конфронтации, конфронтации себя с самим, не очень любим самому себе бросать задачи. И решать их.
В. Дымарский― Человек вообще, такое существо, он всегда себя оправдывает, и все к себе приноравливает, чтобы было поудобнее, попривычнее. И чтобы не очень себя напрягать. А я придумал тебе другую должность. Не расстрельную. Но тоже политическую. Президент!
С. Шнуров― Нет. Очень тяжело. Не годится!
В. Дымарский― А почему? Сейчас еще не время, а в 24-м году можно подумать, во всяком случае, готовиться.
С. Шнуров― Готовиться можно к чему угодно. Но боюсь, что этот тортик не войдет в мой рот. Слишком большой. Президентская должность подразумевает сверхчеловеческий опыт. И сверхчеловеческую мудрость. Коими я не обладаю. Наша страна очень сложная и очень большая. Находится в эпицентре пересечений всех интересов – не самое простое занятие. А остаться при этом в своем уме – тем более! Это очень сложно. Если я решу, что смогу поднять эту торбу… Но это вряд ли. У меня мышц столько нет. И столько опыта нет.
В. Дымарский― Обложишься советниками, как Комитет по культуре обложился же экспертами, Шнуровым и так далее. Кто там у вас еще? И ты обложишься советниками.
С. Шнуров― С советниками у нас в России проблем нет, у нас работников мало. А советников – очень много! Советовать многие умеют, и делают это профессионально. Все у нас во всем разбираются, начиная от футбола, и заканчивая вокальными конкурсами, в которых я кстати принимаю участие.
В. Дымарский― Это ты про «Голос»?
С. Шнуров― Да. У нас все – крупные специалисты, но конкретных дел они почему-то не совершают.
В. Дымарский― Два слова о «Голосе». В этом году я смотрю его мало, а в прежние годы смотрел.
С. Шнуров― Да, есть некоторая усталость зрителей.
В. Дымарский― Хотя «Голос» до сих пор довольно популярен. Меня потрясает огромное количество талантливых людей, который берутся ниоткуда. Кто-то просто приходит, кто-то имеет какой-то опыт, но меня это просто поражает.
С. Шнуров― Поющих людей в России стало очень много.
В. Дымарский― Что значит, стало? Они всегда были.
С. Шнуров― Нет.
В. Дымарский― Это что ли развивается?
С. Шнуров― Да.
В. Дымарский― На генном уровне?
С. Шнуров― Нет, конечно не на генном уровне, это конечно берутся уроки у профессионалов. Многие люди готовятся, чтобы пойти на конкурс. Они не идут просто так, а несколько лет посвящают тому, что ежедневно тренируют свои навыки вокалистов.
В. Дымарский― А петь можно научиться?
С. Шнуров― Конечно!
В. Дымарский― Вот я не умею петь, и я могу научиться?
С. Шнуров― Любого человека можно научить петь, синхронизировать в большей или в меньшей степени. Другое дело, что у некоторых – совершенно противный тембр и слушать его будет неприятно, но в ноты попадать он будет. Это навык. Как нет человека, которого невозможно было бы научить ездить на машине. Нет такого человека.
В. Дымарский― Но есть же люди, про которых говорят, что им медведь на ухо наступил.
С. Шнуров― Это миф. Но наверное есть какие-то патологии.
В. Дымарский― А ты пел с детства или с юности?
С. Шнуров― В шесть лет я пошел в музыкальную школу по классу скрипки и меня тут же устроили в хор мальчиков. Получается, пою с шести лет.
В. Дымарский― Значит все-таки у тебя были какие-то задатки? Раз тебя в хор определили. Без задатков трудно наверное научиться. Наверное за тебя техника что-то делает?
С. Шнуров― Технику ты приобретаешь. И слух ты тоже можешь приобрести. Это не бог весть какой сложный навык. Эта мифологизация музыки действует не на добро и не двигает музыку. Музыка – это навык. Никаких муз и никаких фей. И никаких музыкальных ангелов не существует. Берите и учитесь. И у вас все получится.
В. Дымарский― У меня про «Голос» несколько лет есть один вопрос, спрошу об этом очевидца. А нет ощущения, что вы, члены жюри, сами по себе популярные «деятели эстрады», как раньше говорили или шоумены, нет ли ощущения, что вы сами себе плодите конкурентов?
С. Шнуров― У меня такого ощущения нет. А за остальных я сказать не могу. Конкуренция в сфере шоу-бизнеса русского настолько мала, это такая маленькая отрасль…
В. Дымарский― А почему?
С. Шнуров― Потому что она не развита. Поют все, но отрасль маленькая.
В. Дымарский― А потребление большое?
С. Шнуров― Потребление сейчас растет, люди начинают ходить на концерты. Это становится обычным времяпрепровождением. А двадцать лет назад было по-другому. Наша индустрия шоу-бизнеса развивалась гораздо позже, чем американская. Если вы возьмете Америку, то там уже с тридцатых годов были биг-бэнды. А здесь у нас это на самодеятельном уровне. Если и был Утесов, то его джазовый оркестр проезжал весь Советский Союз туда и обратно, и у него не было конкурентов. А в Америке был и Диззи Гелиспи, и кого только не было. А у нас эта отрасль пока слабовата. И если у нас кто-то подрастает, то и слава богу! И вообще, музыкальное образование надо ввести в школе, чтобы люди понимали, как на них музыка действует.
В. Дымарский― В мое время оно было, и называлось «пение».
С. Шнуров― Оно было, но очень слабенькое. У нас мало кто знает сольфеджио и мало кто понимает ноты. Даже те, кто играет, не умеют читать ноты.
В. Дымарский― А наш шоу-бизнес такой, потому что он построен неправильно или это в силу того, что он недоразвит? Вот я за что купил, за то и продал. Помню, раньше мне рассказывали выступающие люди, что на Западе классический шоу-бизнес, что там главный заработок – это пластинки.
С. Шнуров― Это было, но это закончилось и на Западе.
В. Дымарский― И что остается?
С. Шнуров― Концерты. Концерты и реклама. Концерты и сопутствующие им товары и услуги. На Западе и в той же пресловутой Америке, стране, которая придумала шоу-бизнес, весь процесс немного по другому устроен. Там шоу-бизнес смотрит на запросы общества, и если возникает большая страта, например, латино-американская, то у них появляются латино-американские звезды, которые специально выращиваются и специально создаются. Шоу-бизнес в Америке настроен на то, чтобы зарабатывать деньги. У нас во многом старая эстрадная школа заточена на то, чтобы «обслуживать день милиции». Но это совсем разные истории.
В. Дымарский― В этом-то все и дело! Если это можно назвать заработком, то здесь заработок это то, что ты выступил на Дне милиции и тебя потом не будут штрафовать. И все рады.
С. Шнуров― Ну, «день милиции» — это такой собирательный образ. Давайте рассмотрим целую большую отрасль – городские праздники, которые обслуживает целая когорта определенных артистов. Они могут быть и непопулярными, скорее всего они должны быть такими крепкими середнячками: более-менее петь не выдающиеся хиты и не яркие, чтобы не дай бог не начались массовые беспорядки. И поэтому их выводят на День города, а таких городов у нас хватает, еще и с областями и районами. И они окучивают эту огромную сферу. Но это не имеет никакого отношения к шоу-бизнесу как к таковому. Это не средство зарабатывания денег. Экономики в этом никакой.
В. Дымарский― Поскольку ты упомянул массовые беспорядки, я задам вопрос Сергею Шнурову об этом, но это произойдет через несколько минут после московских новостей.
НОВОСТИ
В. Дымарский― Сережа, ты упомянул массовые беспорядки, и хотя юридические трактовки не такие, а как ты отнесся, если говорить о годе прошедшем, к тому, что происходило в Москве и частично в Питере? Вот ты говоришь – артистов привлекают, и всех привлекают. А чего мы так этого боимся?
С. Шнуров― Мне кажется, что применение силы было чересчур сильным, извиняюсь за тавтологию. Можно было бы обойтись менее радикальными средствами, даже если какие-то выходы молодежи были не согласованы, то и бог бы с ним! Ну прошли – и прошли! Эту карту как-то разыгрывали, и причем привлекали специально внимание и мое и ваше к тому, что происходило. Какая-то в этом есть игра.
В. Дымарский― Сами нагнетают.
С. Шнуов― Может быть, это влияние силы, может быть это городские московские и питерские власти что-то не поделили с федералами, а может быть кто-то кому-то давал какие-то сигналы, но конкретно к протестам молодежи это имеет косвенное отношение, как я это вижу.
В. Дымарский― А тебе когда-нибудь предлагали власти, городские или федеральные, некое участие в отвлечении внимания людей от каких-то политических дел?
С. Шнуров― Мне кажется, что нет такого артиста, которому бы этого не предлагали.
В. Дымарский― Честно и откровенно. А дальше будем догадываться. Мы сейчас с тобой говорим в Петербурге, это – «Эхо Петербурга» и это правильно. Еще одно ощущение 2019 года от случайных, но достаточно регулярных встреч со Шнуровым. Ты все меньше и меньше времени проводишь в Петербурге.
С. Шнуров― Просто этот год так сложился. Я очень много колесил. Я его провел буквально в самолете и в гостиницах. Если брать среднюю составляющую, то большую часть времени я все-таки провел в Петербурге, а так – я был в воздухе.
В. Дымарский― Ты довольно часто и в Москве бываешь. Может быть это связано с Госдумой.
С. Шнуров― Нет в Москве я вынужден бывать из-за программы «Голос». Там же и эфиры, и мне приходится репетировать с моими подопечными, а это тоже занимает время. Мы же эти номера готовим. Это же не экспромт.
В. Дымарский― И никакого обмана нет? Все реально готовится?
С. Шнуров― Ну а как?
В. Дымарский― Наверное помощники есть?
С. Шнуров― Да, но у меня помощница, без помощницы я бы далеко не уехал. Но все равно, это время.
В. Дымарский― Любовь к Петербургу остается?
С. Шнуров― Да, Петербург – моя любовь!
В. Дымарский― И родной город?
С. Шнуров― Конечно, конечно!
В. Дымарский― А «Зенит»? Родная команда?
С. Шнуров― А без этого никуда! Даже если я окажусь на Луне, то все равно буду болеть за «Зенит».
В. Дымарский― Точно?
С. Шнуров― Да!
В. Дымарский― Ладно, не буду говорить.
С. Шнуров― А что? Давай поговорим!
В. Дымарский― Ладно, «Зенит-Арена» мне понравилась. И выступление Шнурова там.
С. Шнуров― Вот! Не зря же ее построили!
В. Дымарский― Как полагается 31 декабря кое-кто ходит в баню, а мы подвели итоги 19-го года. А теперь давай заглянем в 20-й год. Какие планы? Это обязательный вопрос: «Ваши творческие планы!»
С. Шнуров― Мои творческие планы – заняться собственным образованием;
В. Дымарский― Музыкальным?
С. Шнуров― И музыкальным в том числе. Я хочу научиться играть на фортепьяно, я владею только гитарой. Я хочу свои административные навыки приподнять чуть повыше. И я даже сделал несколько шагов, я кое-куда поступил, но рассказывать не буду. Куда я поступил. В учебное заведение. 46 лет – самое время поучиться.
В. Дымарский― Но не в Академию госслужбы? Я надеюсь.
С. Шнуров― Нет! Нет.
В. Дымарский― Это самое главное, что не в Академию госслужбы. Представить себе Шнурова на Госслужбе? Хотя мы уже обсуждали возможности – министр культуры, президент! Это же госслужба. Ты хочешь дальше развиваться, ищешь новый пути?
С. Шнуров― Я не хочу развиваться. Я такой же ленивый как и все остальные, но будущее меня зовет. Мне приходится обучаться, потому что в дальнейшем мне эти навыки пригодятся. Я буду слабее, если не буду ими обладать.
В. Дымарский― А наступает какой-то момент у артиста, когда ты чувствуешь, что какой-то этап прошел и нужно переходить на следующий, и для этого нужно что-то делать, идти учиться в госслужбу, не в госслужбу?
С. Шнуров― К сожалению или к счастью, скорее к счастью, артисты такие глупые люди, что им кажется, что они вечно в этих коротких штанишках будут скакать на сцене. И в шестьдесят лет это смотрится чудовищно.
В. Дымарский― Мы знаем артистов, ничего плохого о них не хочу сказать, великие артисты советской эстрады, которые до сих пор выходят и поют тот же репертуар – «Надежду» и…
С. Шнуров― Но извините меня, у них такой бэкграунд! Эта большая советская империя, которая распалась, она до сих пор их питает своим реликтовым излучением. А без этого они бы не существовали.
В. Дымарский― И на них есть спрос до сих пор.
С. Шнуров― Ностальгические мотивы.
В. Дымарский― А ты представляешь, не в обиду тебе будет сказано, что через 20 или 30 лет люди будут ждать от Шнура, что он выйдет и споет про «лабутены»? Вряд ли!
С. Шнуров― Почему? Вполне себе может быть! Я надеюсь…
В. Дымарский― Это уже будет ностальгия нынешнего поколения?
С. Шнуров― Да, хотелось бы в это верить. Я надеюсь, что буду делать это редко и за очень дорого.
В. Дымарский― Был концертный тур по стадионам, а клипы? Ты это забросил?
С. Шнуров― Почему? В этом году я выпустил два новых клипа и они пошумели хорошо. Один, «Кабриолет» и второй «Иисус», из-за которого я судился с разными деятелями.
В. Дымарский― РПЦ?
С. Шнуров― До РПЦ не докатилось. Милонов, около Милонова, вот это всё. Два клипа я выпустил и для современного артиста это вполне весомый результат, если было бы три – я был бы совсем молодцом.
В. Дымарский― Возвращаясь к 2020 году, стадионный тур закончен? Последний, причем. И что остается? Отдельные небольшие концерты? Не стадионные. И учеба?
С. Шнуров― И концерты, и учеба! Да, планов громадьё!
В. Дымарский― И путешествия?
С. Шнуров― Но путешествия, это же не дело! Это – развлечение. Но без путешествий я уже наверное не смогу. Зараза перемещений ходит у меня по венам туда-сюда, и если я неделю сижу на одном месте, то я уже чувствую себя не по себе.
В. Дымарский― А не устал от «Сапсана»? От самолетов?
С. Шнуров― Устал, устал. Я облетел земной шар уже не один раз. По экватору туда и обратно и еще не раз. Вряд ли найдется такой летчик, у которого столько часов налета, сколько у меня.
В. Дымарский― А загранконцерты тоже? Не то чтобы отменяются, но будет перерыв?
С. Шнуров― Пока да. Но может быть мы съездим в Америку на фестиваль, на который нас позвали. «Ленинград», это первая русская группа, которая должна будет там выступить. Мне кажется, что это неплохой повод собраться и показать себя во всей красе.
В. Дымарский― А что делает твоя группа, твои музыканты, когда у вас нет таких туров, таких постоянных концертов? После того, как состоялся как объявил Сергей Шнуров «последний тур»?
С. Шнуров― У них есть классное дело, они все пьющие.
В. Дымарский― Но если ты обещал, что это удовольствие будет дорогим…
С. Шнуров― Я не обещал, я надеюсь!
В. Дымарский― Им же нужно будет на это деньги зарабатывать!
С. Шнуров― У нас все очень большие профессионалы и никто не пропадет. А про пьянство – я конечно шучу.
В. Дымарский― Конечно, я надеюсь. Я думаю, что все это поняли. У нас остается одна минутка. И я вспоминаю традиции советского радио. «А что вы пожелаете нашей аудитории в этом году?» Помимо удовольствия слушать Шнура и пить водку?
С. Шнуров― Нет, этого я желать не буду, потому что зачем это желать, это и так все делают. Я желаю поменьше реагировать на провокации. Все информационное поле сейчас напоминает аттракцион кривых зеркал. Ты туда заходишь и читаешь что-нибудь о себе или о каких-то людях, и это такое искажение реальности, с педалированием на не очень красивые и не очень значимые вещи. И я желаю меньше поддаваться на провокации и оставаться в себе, и оставаться людьми.
В. Дымарский― Спасибо! Это был Сергей Шнуров. С Новым годом!
С. Шнуров― Спасибо! С Новым годом!
