В Петербурге опять дожди,
Смоют кровь на мостовой.
Эй, румяная, слышь, подожди,
Видишь машет рукой постовой
Санта Клаусу.
Он оседлал оленят,
Новый год уж встречают скитальцы.
Если вас, дорогуша, не расчленят,
Значит точно отрежут пальцы.
Здесь, как в Англии, тоже есть шпили,
Ходят экскурсионные группы,
Раньше в Питере только лишь пили,
А теперь пилят разные трупы.
Революции? Что ж, это мило,
Питер гробик им и колыбель.
В духе времени – город Распила.
На обочине мёртвый кобель.
Сбил его кто-то в чёрной «приоре»
И под красный, со свистом умчал.
Как в истерике дергалось море
В бывшем городе Ильича,
Что стоит на Финляндском вокзале
У Крестов, над суровой Невой.
Нас тут всех будто-бы наказали,
А потом приказали, – не вой.
Слышишь, Родя топорик свой точит?
Ветер свищет как-будто январь,
Как покойницы бледные ночи.
Тварь дрожащая, или не тварь?
И шатается стоя прохожий,
Как повешенный здесь декабрист.
Ветер лезет под самую кожу,
Город призраков, город убийств.
