Виталий Дымарский поговорил с генеральным продюсером телеканала RTVI Сергеем Шнуровым

Виталий Дымарский поговорил с генеральным продюсером телеканала RTVI Сергеем Шнуровым Интернет
За что Сергей Шнуров оштрафовал Тину Канделаки? Зачем ему понадобилась политика, а он – политике? И вообще, кто теперь Сергей Шнуров – еще петербуржец или уже москвич?
Поделиться в соцсетях:

Виталий Дымарский― Добрый день. Это программа «Редколлегия» и я, её ведущий Виталий Дымарский. Сегодня на «Редколлегию» вызван Сергей Шнуров. Привет, Сергей.

Сергей Шнуров― Приветствую!

В. Дымарский― Шнурову как раз на «Редколлегию» уже пора, поскольку он из своего шоу-бизнеса перешёл уже фактически в журналистику. Всё-таки генеральный продюсер канала RTVI, а канал, кстати говоря, подчеркну — общественно-политический. Это не развлекательный канал, где, конечно, понятно было бы присутствие Шнурова. Серёжа, как ты себя чувствуешь в этой новой роли журналистского или медийного менеджера?

С. Шнуров― Я бы не исключал всё-таки шоу-бизнесовую составляющую из всего происходящего и из того поста, который я занимаю. А чувствую я себя прекрасно на этом месте. Я люблю какие-то новые задачи, мне интересно, я занят, общаюсь с прекрасными людьми, в том числе и с тобой мы виделись давеча совершенно. Спасибо тебе за то, что ведёшь у нас программу «Дилетант».

В. Дымарский― Мы сейчас будем друг друга хвалить, потому что мы теперь уже на одном канале даже. RTVI — хороший канал, я же не могу сказать, что он плохой. Тем более что он действительно приютил мою программу.

С. Шнуров― Да уж тем более и я не могу сказать.

В. Дымарский― Кстати, посетите — действительно хорошая программа, да и другие программы хорошие. Но сейчас нас интересует именно Сергей Шнуров. Я взял «Википедию», там написано: и шоумен, и рок-музыкант, и так далее. Но уже появилось: политический и общественный деятель, медиаменеджер. Хорошо, ты чувствуешь себя хорошо. У меня такой вопрос: я знаю, ты уже давал разъяснения по поводу того, что… Если наша аудитория не знает, Сергей Шнуров как генеральный продюсер оштрафовал на 98 000 рублей — это правильная сумма?

С. Шнуров― Где-то примерно так, да.

В. Дымарский― Оштрафовал на 98 000 рублей одну из ведущих телеканала RTVI Тину Канделаки за незаданный вопрос в интервью с Андреем Турчаком.

С. Шнуров― Она его задала, но сформулировала не так, как это было прописано.

В. Дымарский― А было прописано?

С. Шнуров― Да. Мы составляли вопросы, которые было необходимо задать Турчаку, и вопрос про Кашина был в этом списке. А она посчитала его то ли неудобным, то ли ещё что-то. Из каких-то своих соображений она его просто немножко переформулировала, да даже не немножко. И острый вопрос оказался совершенно не острым.

В. Дымарский― А ты впервые столкнулся с такой подменой, я бы сказал, журналистики? Я бы не сказал пропаганды чистой, но ситуация такая… Слушай, журналисты начали бояться.

С. Шнуров― Это правда. Но у нас канал, слава богу, не боязливый, поэтому здесь-то бояться нечего. Я понимаю, если на канале «Россия» ты не можешь задать какой-то вопрос или на «Первом канале». Я понимаю тех журналистов, которые там сами себя цензурируют. Но здесь-то у нас зачем это делать?

В. Дымарский― Это то, что называется самоцензура. Она иногда работает сильнее, чем официальная.

С. Шнуров― Она не то, что работает сильнее — она самая настоящая проблема сейчас, как я её вижу.

В. Дымарский― А ты вмешиваешься в информационное вещание, в общественно-политическое?

С. Шнуров― В информационное вещание я не очень вмешиваюсь, поскольку у нас новостным вещанием занимается Станислав Кучер. Я отвечаю за общее впечатление о канале.

В. Дымарский― Ты за шоу-журналистику.

С. Шнуров― Да, именно. Когда я увидел, что шоу не получилось, меня это расстроило.

В. Дымарский― А шоу должно было получиться, когда задаёшь острые вопросы.

С. Шнуров― По крайней мере, я мыслю заголовками. Это совершенно точно попало бы на первые полосы новостные. А так прошло незамеченным.

В. Дымарский― Ну, прошло замеченным, но публикой подготовленной.

С. Шнуров― Для специалистов, для медийного общества, для всей тусовки прошло замеченным. Но это же не широкий охват.

В. Дымарский― Но смотри, с другой стороны, были претензии к каналу и лично к Тине в том, что вообще зачем она с этим человеком, как многие писали, нерукопожатным и так далее… И к ней были претензии, почему вообще этот человек появился.

С. Шнуров― А, это ерунда совершенная. Это тоже пример самоцензуры. Что такое «нерукопожатный»? Ты журналист или не журналист? Журналист — это практически следователь.

В. Дымарский― Или, если хочешь, врач, который должен лечить любого человека.

С. Шнуров― Да, совершенно чураться никого нельзя. Но это мой взгляд такой. А если есть какой-то список у тебя в голове, с кем бы ты не поговорил, то, значит, ты такой журналист, не очень профессиональный.

В. Дымарский― Здесь я не могу не согласиться, потому что, увы, среди журналистов появляется такое сектантство: «Вот с этим буду, этот нерукопожатный…» Так нельзя. Журналист как врач, как следователь, как ты говоришь. Для него не существует никаких преград рукопожатности.

С. Шнуров― Не должно, по крайней мере.

В. Дымарский― Не должно, если это не превышает закон — это другой вопрос. Согласен абсолютно здесь я тоже. Я бы не поддержал многих людей, с которыми я в хороших отношениях и с которыми мы единомышленники, я бы сказал, но в этом вопросе… Я бы сел, например, делать интервью с Турчаком, понимаешь?

С. Шнуров― Ну вот.

В. Дымарский― И задал бы ему, наверное, неприятные для него вопросы, но это уже другое дело. А скажи мне, пожалуйста, поскольку ты же теперь мой начальник: за какой вопрос, который я тебе сейчас не задал бы, ты бы меня оштрафовал?

С. Шнуров― Ммм…

В. Дымарский― А, задумался!

С. Шнуров― Как хорошо повернул.

В. Дымарский― Что я должен у тебя спросить, чтобы ты меня не оштрафовал?

С. Шнуров― «Какого чёрта Сергей Шнуров попёрся в политику?»

В. Дымарский― Этот вопрос у меня был подготовлен, так что я бы его всё равно задал. Ну так какого чёрта ты попёрся в политику?

С. Шнуров― Дело в том, что мне всегда интересно заниматься тем, что я не очень умею, и разбираться в разных вещах. Я не даю своему мозгу простаивать и стагнировать. Я себя пытаюсь постоянно бодрить и ставлю такие задачи, практически неразрешимые, как с помощью нецензурной лексики собрать стадион. Казалось бы — вообще эта идея, эта штука не должна полететь. Но я её собираю таким образом, что она летит. То есть, сейчас политикой я только-только занялся, только-только стал внедряться в эту довольно опасную зону. Но планы у меня ровно такие.

В. Дымарский― Хочешь, чтобы залетало, да?

С. Шнуров― Я хочу, чтобы это полетело, хочу собрать свой стадион.

В. Дымарский― Полетело и залетало, как сейчас говорит молодёжь, зашло.

С. Шнуров― Да, я хочу стать большим политическим деятелем. И в этом случае пример Байдена, конечно, меня очень вдохновляет, потому что времени у меня довольно много.

В. Дымарский― Да, здесь, конечно… Подожди, не сравнивай себя с Байденом всё-таки. Ты на сколько, на 30 лет моложе вообще-то.

С. Шнуров― Ну да. Я к тому, что в принципе политическая жизнь не такая, как жизнь артиста. Она всё-таки подольше.

В. Дымарский― Знаешь, что общего между журналистикой и шоу-бизнесом, в частности, в нашем разговоре? Что и там, и там очень важна форма. Форма очень часто превышает содержание, контент по значению.

С. Шнуров― Бесспорно, соглашусь с тобой, да. В наше время форма не то, что сопровождает содержание — она и является содержанием.

В. Дымарский― Абсолютно правильно. Опять же про интервью: там есть, безусловно, нюансы — задал вопрос, не задал — но в принципе любой журналист, севший со Шнуром, с Турчаком, с Путиным, с Байденом, с кем угодно — набор вопросов один и тот же примерно плюс-минус задаёт. Но на одного придут (не буду называть фамилий, сейчас очень много популярных в YouTube интервьюеров), а на другого не придут.

С. Шнуров― Да, звёздные журналисты появились.

В. Дымарский― Хотя по смыслу, в общем-то, наверное, одно и то же.

С. Шнуров― Но там по форме совершенно другое, по интонации. Там смысл всё-таки иной. Появление вот этих всех блогеров-журналистов связано с тем, что не было и до сих пор нет выхода решительных настоящих героев современности в телевизор. Их там быть не может. Вы Моргенштерна увидите в телевизоре? Когда он говорит на том языке, на котором он говорит? Да нет, конечно. Он будет опять же цензурированный, кастрированный, не тот самый настоящий Моргенштерн. Это как Сергей Шнуров у Познера примерно.

В. Дымарский― Удивительно: у меня в голове появилось задать тебе вопрос про Шнурова у Познера. Потому что я только сейчас вспомнил это интервью, когда сидели два умных, подготовленных, интеллигентных человека, несмотря на твой мат весь. И было видно, что вы друг друга абсолютно не понимаете. Дело не в том, что вы разные, мы все разные, но вы говорили на разных языках совершенно.

С. Шнуров― Да нет. Познер, на мой взгляд, пришёл с неким предубеждением. Он, конечно, царь телевидения, большой гений «прямого эфира». Но здесь он напал на такого крепкого орешка, который не повёлся на его инсинуации. Ну что ж, это показало его (на мой взгляд, опять же, я не хочу быть последней инстанцией) как не очень гибкого журналиста. Он не нашёл со мной общий язык. А у меня задачи общего языка находить не было.

В. Дымарский― Это другая журналистика, может быть. Журналистика меняется. Я вот преподаю журналистику, говорю своим студентам: «Я не знаю, чему мы вас учим». Потому что журналистика, давай признаем, ушла сейчас в блогерство, в YouTube, в соцсети.

С. Шнуров― Она стала живее, на мой взгляд. Что ей, конечно, даёт какие-то шансы на то, что она будет жить дальше. То, старое, мёртвое телевидение уже жить не будет.

В. Дымарский― Но оно же живёт.

С. Шнуров― Оно живёт за счёт субсидий. Мы же все прекрасно знаем, какие там долги и какие вливания в федеральные каналы происходят. Экономическая модель телевидения такая, какая она есть, уже не существует. Если отключить этот кран, который течёт из бюджета, то телевизор долго не просуществует.

В. Дымарский― А у тебя нет, может быть, цифр по поводу того, насколько вообще рекламные деньги перетекли из федеральных каналов в блогерство, в YouTube и так далее? В интернет-каналы.

С. Шнуров― Я бы не сказал, что они напрямую перетекли. Я знаю, что рекламные бюджеты интернета растут. YouTube вообще просто в геометрической прогрессии. А рекламные бюджеты телевизоре вначале стагнировали, а сейчас стремятся уже к нулю.

В. Дымарский― Но тренды именно такие: здесь вверх, здесь вниз.

С. Шнуров― Да, конечно. И направление. Так и будет.

В. Дымарский― Слушай, давай вернёмся всё-таки в политику. Я посмотрел, что ты в июне пришёл на телеканал, сейчас как раз 5 месяцев. Я правильно понимаю, что первый твой такой контакт, непосредственный и достаточно продолжительный, с реальной политикой — это был твой фильм про Хабаровск?

С. Шнуров― Наверное, да. Но я бы не назвал это политикой. Это была проба пера журналистская.

В. Дымарский― Журналиста Шнурова с политической реальностью, скажем.

С. Шнуров― Да. И что? А вопрос в чём?

В. Дымарский― А вопрос вот в чём: мне просто интересны твои впечатления о Хабаровске не как о локальном явлении, хотя оно очень интересное, а о том… После стольких лет на сцене ты ушёл немножко в другую жизнь. У тебя в голове что-то поменялось? Ты понял, что немножко всё не так происходит в жизни и в реальной политике, как мы представляем себе, глядя на федеральные каналы?

С. Шнуров― Во-первых, у меня не было особенных иллюзий. Я понимал, что сцена — это сцена, что улица — это улица. Впечатления о Хабаровске у меня сложились абсолютно однозначные: что народ воспринимает снятие Фургала как плевок в душу, как нанесение личного оскорбления. Очень много эмоций, рациональности в этом мало, но, как и любые уличные события, они всегда пропитаны какими-то внутренними импульсами, которые даже сложно сформулировать. И это не поддаётся никакому анализу. Они считают, что их обманули, что вот так быть не должно, и я в принципе их понимаю, я с ними согласен. Так быть не должно.

В. Дымарский― Здесь есть ещё вторая сторона. Я не знаю, я не могу дать голову на отсечение, что Фургал ни в чём не виноват. Но если он виноват, мне кажется, что нужно просто рассказать людям, объяснить. Им же никто ничего не объясняет, им говорят: «Сидите молчите, он наделал то-то».

С. Шнуров― Так у них требования-то на самом деле довольно простые. Они хотят…

В. Дымарский― Открытого суда в Хабаровске, если я правильно понимаю.

С. Шнуров― Почему Фургала привезли сюда, почему это происходит в Москве, почему суд не публичный — вопросы на самом деле простые. Если бы власть обращала внимание на людей и пыталась бы всё-таки действительно как-то им что-то объяснит в диалоге, о котором она так много говорит, тогда другое было бы отношение. А сейчас у людей представление такое, что власти вообще наплевать на их мнение, на их суждения, на их выбор, в конце концов.

В. Дымарский― А как бы ты сегодня себя определил? Ты же по-прежнему состоишь в «Партии Роста»?

С. Шнуров― Да, конечно.

В. Дымарский― Как бы ты себя сегодня идентифицировал, позиционировал, как сейчас модно говорить? Ты политик оппозиционный, или нет?

С. Шнуров― Процентов на 80, наверное, оппозиционный, процентов на 20 — нет. Но я не тот оголтелый оппозиционер, которого не устраивают все решения власти. Вот все решения власти — плохие. Таких полно.

В. Дымарский― Так не бывает, что всё плохо.

С. Шнуров― Да, так не бывает.

В. Дымарский― Но и всё хорошо тоже не бывает.

С. Шнуров― Я всё-таки в решениях власти иногда вижу и что-то разумное, доброе. Такое же тоже бывает.

В. Дымарский― Но не вечное. А нет, мы даже видим и вечное во власти.

С. Шнуров― Нет, они пытаются сделать это вечным, но у них не получится, конечно.

В. Дымарский― Ты думаешь, не получится?

С. Шнуров― Законы природы не победишь. Дело в том, что сейчас большая проблема у власти. Власть прёт против времени. Время меняется, а они начинают строить плотину. Плотна это хорошая штука, но её нужно постоянно поддерживать, она требует больших средств, больших ресурсов. Вода сильней, вода камень точит. И сейчас власть не на стороне воды.

В. Дымарский― Власть не на стороне, власть сейчас — камень. А ты хочешь быть водой, правильно я понимаю? Которая будет её точить всё-таки.

С. Шнуров― Я хочу быть тем большим-большим парусником, который плывёт по воде.

В. Дымарский― Ну да, ну да. Мы сейчас прервёмся на выпуск новостей, после чего продолжим программу «Редколлегия». Виталий Дымарский её ведущий, это я, и Сергей Шнуров (сам Сергей Шнуров!) сегодня у нас в гостях.

В. Дымарский― Ещё раз добрый день, мы продолжаем нашу программу «Редколлегия». Напоминаю, я её ведущий, Виталий Дымарский, и сегодня у нас в гостях генеральный продюсер телеканала RTVI. И здесь у меня такой прокол журналистский, я не посмотрел, занимает ли Сергей Шнуров какую-нибудь должность в партии, в которой он состоит, в «Партии Роста». Ты не входишь в руководство?

С. Шнуров― Я сопредседатель.

В. Дымарский― Сопредседатель «Партии Роста». А нет, что называется, конфликта интересов? Человек – сопредседатель партии во главе канала, и получается, что RTVI будет каналом пропартийным?

С. Шнуров― Хотелось бы, чтобы так было, но мухи отдельно, котлеты отдельно. В Америке многие, состоящие в партии люди, занимают какие-то должности в медийном пространстве, и никого это не смущает.

В. Дымарский― Ну да, там немножко проще, потому что там две партии.

С. Шнуров― У нас ещё проще, у нас партий…

В. Дымарский― У нас, я не знаю даже, сколько партий. Что говорят? Вот за время присутствия в этой партии ты понимаешь или нет, что будет партийный канал / не будет партийный канал — выборы происходят до выборов. Где-то там наверху в высоких кабинетах решат, что «Партия Роста» должна быть в Госдуме, она будет. Решат, что нет — не будет. К сожалению, у нас такие теперь выборы. И не приходится ли тебе, как сопредседателю партии стараться сделать так, чтобы не только потенциальным избирателям, но и главным избирателям, которые сидят выше, а не ниже.

С. Шнуров― Мне не приходится, потому что я всего лишь сопредседатель. Я думаю, что Борису Юрьевичу, конечно, сложнее. И благодаря тому, что он занимает всё-таки и должность, и одновременно является партийным лидеров, ему, конечно, приходится со всеми договариваться, вести какую-то закулисную игру. Мне, слава богу, не нужно вступать в такие контакты.

В. Дымарский― Но ты осознаёшь, тем не менее, что это наша политическая реальность?

С. Шнуров― Конечно, я же не глупец. Я понимаю, что так это всё и существует на данном этапе.

В. Дымарский― Ну да, ну да. Увы.

С. Шнуров― Первая дума при царе тоже собиралась таким примерно образом. И мы все знаем, чем это закончилось.

В. Дымарский― Конечно. Хорошо. Мы с тобой говорили некоторое время назад и ты говорил, что будучи даже сопредседателем партии, не собираешься идти в депутаты. Или сейчас пока не знаешь?

С. Шнуров― Я не то что не знаю, но на данном этапе совершенно точно не собираюсь. Не хочу. Мне вот эта дума сейчас маловата. Что я там будут делать? Та дума, которая не место для дискуссий — ну вот куда мне там?

В. Дымарский― Сделай из неё шоу, которое бы понравилось.

С. Шнуров― А не дадут.

В. Дымарский― Они не хотят.

С. Шнуров― Нет, они не хотят, не дадут. Со стороны если смотреть, то, наверное. Какому-нибудь обывателю кажется, что это возможно. Но я как приближаюсь к этой конструкции под названием дума, я вижу, что там даже мухи дохнут. Там живые организмы пока не живут.

В. Дымарский― Ты же человек молодой, не знаю, застал ты или нет, вот эти заседания в перестройку ещё — Верховный совет…

С. Шнуров― Да, да, помню. Выступление Сахарова

В. Дымарский― Все же смотрели, это же было шоу в то время.

С. Шнуров― О да.

В. Дымарский― Причём в данном случае шоу — это не унижение депутатов и политики, это было ярко, в этом смысле. Это можно было смотреть.

С. Шнуров― Я помню и первые созывы нашей думы тоже были яркие. Где ещё Александр Глебович фигурировал на каких-то третьих ролях. Там было мощно. Время было такое.

В. Дымарский― Раз уж заговорили о Петербурге и Александре Глебовиче, по Петербургу скучаешь? Честно только говори.

С. Шнуров― Честно тебе и скажу, что гоню от себя эти скучания. Гоню. Если у меня всплывает какой-то образ Петропавловки, Заячьего острова или Канонерки, то я сразу пытаюсь прочитать какую-нибудь книжку. Желательно не о Петербурге.

В. Дымарский― «Что тебе снится, крейсер “‎Аврора”‎?», — это называется. Что тебе снится, Сергей Шнуров?

С. Шнуров― Вот это тоже не пою.

В. Дымарский― Но следишь за жизнью петербургской, так или иначе?

С. Шнуров― Конечно. Я даже реагировал какими-то стихами.

В. Дымарский― А насколько по твоим наблюдениям разнится жизнь Москвы и Петербурга, я бы сказал, с одной стороны тусовочная, а с другой общественно-политическая?

С. Шнуров― Я даже когда жил в Питере постоянно, говорил, что он стал совсем провинциальным городом, что не можем мы держать повестку. И даже отсюда наблюдая: новости, которые приходят из Петербурга — ну что это такое? Очередная расчленёнка, которая уже даже и не смешна, по этому поводу и не пошутишь. Либо отвратительное совершенно решение о закрытии маленьких баров. Это разве каким-то образом открывает нам новые смыслы и какие-то новые перспективы? Нет.

В. Дымарский― Ну да, с одной стороны, я тебя понимаю, а с другой стороны — что делать, если то, что в журналистике называется ньюсмейкеры, какие-то селебретис, такие люди, как Шнуров, берут и уезжают из Петербурга в Москву или ещё куда-то. Петербург, мне кажется, немножко опустел людьми.

С. Шнуров― И людьми опустел, бесспорно.

В. Дымарский― При том, что, безусловно, очень много уважаемых замечательных людей, конечно, ещё живут в Петербурге. Но что-то расползлось немножко, нет? Вот эта вот ткань петербургская.

С. Шнуров― Наверное. Но это давно происходит, это давнишний процесс, так как вся медийка находится в Москве. В Петербурге что осталось? Ну вот «Эхо Москвы» осталось. Что ещё, какой есть канал, который бы держал внимание зрителей? Были замечательные рэп-баттлы из Петербурга, это, пожалуй, самое последнее яркое, чем Питер обращал на себя внимание. А сейчас что? Я даже не знаю. И дело здесь, наверное, всё-таки не в деньгах.

В. Дымарский― Я думаю, что и в деньгах тоже. Чувствуется всё-таки, что в Питере намного меньше денег, чем в Москве гуляет. И это важно, что и говорить. Особенно для тех шоу, то ли политических, то ли развлекательных, то ли для рэп-баттлов.

С. Шнуров― Кстати, рэп-баттлы совершенно не требуют больших бюджетов. Это было построено на идее. Петербург всегда брал не деньгами, а идеями.

В. Дымарский― А их нет. Все идеи, видимо, вместе с Владимиром Владимировичем уехали в Москву. Все идеи и люди.

С. Шнуров― Да нет, такого быть не может. Просо я думаю, что Питер — как резинка на рогатке. Он сейчас оттягивается, оттягивается, а потом влупит.

В. Дымарский― Допустим. Продолжаешь болеть за «Зенит»?

С. Шнуров― Конечно. Абсолютно.

В. Дымарский― Не буду задавать неприятных вопросов по поводу Лиги Чемпионов.

С. Шнуров― Почему? Слушай, и такое тоже бывает. Болельщик должен оставаться последовательным.

В. Дымарский― Вот это правильно.

С. Шнуров― Победы — не победы, я болею за «Зенит», и команду не меняю.

В. Дымарский― Серёжа, последняя, наверное, группа вопросов, многие спрашивают: это судьба группировки «Ленинград».

С. Шнуров― Группировка «Ленинград» стоит на паузе.

В. Дымарский― Не распущена, а именно на паузе?

С. Шнуров― В какой-то степени распущена, но я свою музыкальную деятельность не закрываю. Потом, как я говорил, по-моему, в 1999 году: если на сцене есть я и ещё один человек, значит группа «Ленинград» жива.

В. Дымарский― Ну да, конечно. Правильно, самоуверенность тоже должна быть, иначе-то что? Какие-то ещё проекты существуют, кроме телеканала, политики и группы «Ленинград» на паузе?

С. Шнуров― Группа «Ленинград» сейчас паузу эту отожмёт, и числа 2-го декабря я выдам новый клип. Потому что целый год какие-то ужасные новости, ещё и «Ленинград» молчит, и я подумал, что нашему зрителю необходимо дать немножко воздуха. И непонятно для чего, но решил выпустить клип. Так, чтоб народ повеселить. Понятно, что концертов никаких я не буду устраивать. А ещё я сейчас занялся сериалами, продюсирую в компании Carbon для платформы ivi. Музыку пишу туда же, к сериалам.

В. Дымарский― Хочу сказать от имени почитателей группы: мы благодарим тебя за предстоящий клип, нам всем интересно. И знаешь, на что я обратил внимание – что в этом году формальное всегда пожелание (давайте признаемся) на день рождения, вот это «здоровья, счастья, успехов везде», вдруг превратилось в очень важное пожелание в этой ситуации.

С. Шнуров― О да.

В. Дымарский― И я тебе желаю здоровья, твоей семье, желаю здоровья всей нашей аудитории. Спасибо Сергею Шнурову, который долго не появлялся в Петербурге. Хотя бы так вот, через YouTube и радиостанцию «Эхо Петербурга» вернулся к нам на некоторое время.

С. Шнуров― Я тоже всем желаю здоровья, спасибо большое, пока.

Оцените статью
( Пока оценок нет )
Добавить комментарий

два × один =